Гражданская война и православное общество

Автор: Поляков Алексей Геннадьевич — кандидат исторических наук, помощник директора Кировского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.
Источник: Журнал "Вопросы истории", 2015. т.№ 1.-С.146-151

---

С 1918 до середины 1920 г. в Вятской губернии имело место движение широких слов верующих и части духовенства против реализации государственной религиозной политики и вызванной ею форсированной насильственной секуляризации многих сфер жизни человека. Вятский епархиальный совет по-прежнему продолжал выполнять некоторые установки церковного центра, саботируя, главным образом, требования государственной регистрации актов гражданского состояния.

С конца весны 1918 г. началась активная деятельность Вятского губернского революционного трибунала по массовому рассмотрению дел, касающихся антисоветских выступлений духовенства и верующих. К ответственности привлекались лица, замеченные в антиправительственной деятельности (начиная с конца 1917 г.). С инициативой привлечь к судебной ответственности то или иное лицо, кроме органов местной власти, зачастую выступала Вятская губернская чрезвычайная комиссия (ЧК).

Ее структура начала формироваться весной 1918 года. До середины лета ЧК имела право только арестовывать граждан и документировать факты их контрреволюционной деятельности, после чего дела передавались в революционный трибунал, расстрелы на месте не допускались.

После введения в Вятской губернии в начале августа 1918 г. военного положения ЧК получила право самостоятельно решать судьбу арестованных по подозрению в контрреволюции вплоть до расстрела*.

* ГАВРИЛОВ Г.А. Роль чекистов в становлении советской власти на территории Вятской губернии в 1918 г. В кн.: Из истории вятских спецслужб и полиции (вторая половина XIX — ттервая половина XX вв.): Материалы докладов и документы научно-практической конференции. Киров. 25 мая 1996 г. Киров. 1997, с. 54.

С усилением политических репрессий по отношению к священнослужителям определенная часть духовенства, обвиненная в антисоветских выступлениях, стала перекладывать всю ответственность на церковное руководство.

Нередко организатором указывался непосредственно патрйарх, который, в отличие от исполнителей, находился на свободе. Так, например, Орловский революционный уездный трибунал осудил 12 июня 1918 г. благочинного 3-го округа Орловского уезда священника Александра Головина за распространение в начале апреля 1918 г. «контрреволюционных воззваний патриарха Тихона».

В его жалобе в кассационный отдел ВЦИК о несправедливости приговора приводится такой аргумент: осужденный священник являлся лишь подчиненным, передаточным звеном в распространении воззваний, причем в то время, когда патриарх Тихон — организатор этой деятельности, к тому же и автор документов, находится в «полнейшей безопасности».

14 сентября 1918 г. президиум ВЦИК, рассмотрев аналогичную кассационную жалобу протоиерея В. Осокина на приговор Орловского уездного ревтрибунала, нашел повод для привлечения патриарха Тихона к суду ревтрибунала при ВЦИК «по обвинению в составлении и распространении воззваний, призывающих население к контрреволюционным выступлениям».*

* АЛЕКСЕЕВ В.А. Иллюзии и догмы. М. 1991, с. 64; ОБУХОВ Л.А. Репрессии большевиков против церкви на Урале в годы Гражданской войны. В кн.: Религия и церковь в культурно-историческом развитии Русского Севера (К 450-летию Преподобного Трифона, Вятского Чудотворца). Материалы международной научной конференции. Т. 1. Киров. 1996, с. 350.

2 сентября 1918 г. Советская республика была объявлена единым военным лагерем. 5 сентября постановлением СН К в стране вводился «красный террор».

Классовые враги подлежали изоляции в концентрационные лагеря, а лица, причастные к белогвардейским организациям, заговорам, мятежам, — расстрелу.*

* Декреты Советской власти. М. 1997, с. 291—292.

В эти же дни, 7 (20) сентября, закончил свою работу Поместный собор, его члены разъехались по местам, многие из них примкнули к белому движению.

С началом проведения на государственном уровне политики «красного террора» на первый план выдвинулась карательная функция органов ЧК. Расширились их полномочия, упростилась практика арестов, в широких масштабах стали применяться система заложничества и расстрел.

С осени 1918 г. расширился спектр обвинений духовенства в антиправительственной деятельности. К ответственности стали привлекаться за участие в контрреволюционных организациях, за сочувствие белым, выдаче белым сочувствующих советской власти, за участие в белогвардейском движении, Степановском мятеже и т.п. Мероприятия «красного террора» носили не только ответный, карательный, но и превентивный характер, жертвами политических репрессий становились потенциальные враги советской власти.*

* БАКУЛИН В.И. Деятельность Вятской ГубЧК в «красном» тылу Восточного фронта (1918 — середина 1919 гг.). В кн.: Из истории вятских спецслужб..., с. 80, 85.

К ним относили людей с монархическими взглядами, членов буржуазных политических партий, дореволюционных государственных служащих и т.д. Так, например, 19 сентября 1918 г. были приговорены к расстрелу «как монархисты» бывший епископ Санкт-Петербурга Исидор Колоколов и иеромонах Фловиан. Интересен тот факт, что после ареста обвиняемые обратились в ЧК с заявлением об их коммунистическом мировоззрении и о том, что только принадлежность к духовному сану препятствует им быть членами партии.*

* Государственный архив социально-политической истории Кировской области (ГАСПИ КО), ф. 6799, оп. 9, д. Су-11572, л. 14, 25.

Нередко акции «красного террора» в «профилактических» целях применялись по отношению к лицам, ранее привлекавшимся к ответственности за антисоветские выступления. Например, 20 сентября 1918 г. Ч К был расстрелян священник г. Орлова М.П. Тихоницкий, уже осужденный ревтрибуналом 15 (28) февраля 1918 г. и отбывший наказание за прочтение 2(15) февраля в церкви послания патриарха Тихона.*

* Там же, д. Су-10607, л. 10—21.

В ряде случаев ревтрибунал передавал на рассмотрение дела, начатые весной-летом 1918 г., в Ч К для принятия по ним более жестких решений. Так, 23 сентября 1918 г. ревтрибунал отправил для рассмотрения в Ч К дело (начатое в апреле) священника А.С. Попова, который предавал анафеме представителей местной власти со следующим комментарием: «Есть дела, за которые не судят, а расстреливают».*

* Государственный архив Кировской области (ГА КО), ф. Р - 1322, оп. 3, д. 8оц., л. 149.

Вятская губернская Ч К 11 декабря приговорила Попова к высшей мере наказания (ВМ Н ).*

* Книга памяти жертв политических репрессий Кировской области. Т. 1. Киров. 2000, с. 377.

Рассмотрение дел в судебном порядке, то есть в ревтрибунале, давало возможность обвиняемым через кассационную жалобу в вышестоящие инстанции опротестовать приговор. Так, 23 сентября 1918 г. ревтрибунал приговорил священника Д.В. Модестова к расстрелу в течение 24-х часов. После обжалования приговора в кассационном порядке мера наказания была изменена. 28 ноября Модестову было назначено наказание в виде 6 месяцев тюрьмы с учетом предварительного заключения и лишения политических прав на один год.*

* ГА КО, ф. Р-1322, оп. 3, д. 10, л. 3, 44, 7 3 -7 3 о б .

На основании данных «Книги памяти жертв политических репрессий Кировской области», а также имеющихся на сегодняшний день материалов местных государственных (кроме ведомственных) архивов, можно говорить о том, что всего в годы Гражданской войны по политическим мотивам в Вятской губернии было осуждено 77 священнослужителей. Данные источники содержат также сведения о политической реабилитации (в 1990-х гг.) прокурором Кировской области 42 лиц духовного звания.*

* Книга памяти..., т. 1—4.

В 1918 г. к ответственности было привлечено 43 служителя культа, среди которых были преподаватель духовного училища, учащийся духовной семинарии, церковный староста, причем с сентября по декабрь (в период «красного террора» и приближения армии Колчака к границе Вятской губернии) было осуждено 34 человека. В сентябре 1918 г. из 18 осужденных 13 приговорены к ВМН (один приговор опротестован). В октябре из 10 человек к ВМН приговорено 7. В ноябре к судебной ответственности было привлечено 2 чел., причем 1 из них, по причине прекращения дела, из-под стражи освобожден. В декабре было осуждено 4 чел., из них 2 приговорено к ВМН.

Кировские архивы, помимо вышеуказанного, дают дополнительную информацию о других случаях привлечения к ответственности священнослужителей вплоть до расстрелов. Однако эти незначительные в количественном и содержательном отношении данные либо связаны с уголовными преступлениями, либо не содержат сведений о причинах привлечения к ответственности священнослужителей, о результатах расследования, мере наказания, персональных данных, количестве лиц, привлеченных к ответственности.*

* ГА КО, ф. 237, оп. 77, д. 280, л. ббоб. — 67об; ф. Р-1322, оп. 3, д. 8оц., л. 37—38об.

В 1919—1921 гг. количество осужденных священнослужителей по политическим мотивам уменьшилось: 15 человек в 1919 г., 11 — в 1920 и 8 — в 1921.

При этом в 1919—1921 гг. в ряде случаев к ответственности были привлечены священнослужители за антисоветские действия, совершенные еще в 1918 году.*

* ГАСПИ КО, ф. 6799, оп. 9, д. Су-10965, л. 5 -2 3 3 ; ГА КО, ф. Р-1322, on. 1а., д. 842, л. 5 -2 5 9.

В «Книге памяти жертв политических репрессий Кировской области» имеется информация о двух случаях приговора к ВМН после 1918 г. (в конце 1919 г.) представителей духовенства. Один обвинялся в укрывательстве хлеба и белогвардейского офицера, а другой — в «контрреволюционной пропаганде».*

* Книга памяти..., т. 4, с. 361.

Для сравнения, особо следует отметить тот факт, что с 1918 г. по август 1921 г. только ревтрибуналом и народными судами были осуждены 205 членов и кандидатов в члены коммунистической партии, причем в большинстве случаев за преступления, связанные с исполнением должностных обязанностей на службе в органах власти.*

* ГА КО, ф. Р-1137, on. 1, д. 42, л. 147—155об.

То есть, доступный на данный момент фактический материал свидетельствует о том, что представителей идеологически противоборствующего церкви лагеря в годы гражданской войны репрессии коснулись даже в значительно большей степени, чем священнослужителей.

В целом, помимо периода «красного террора», результаты расследования и, соответственно, варианты наказаний, предлагаемые ревтрибуналом и органами ЧК по одному и тому же делу, во многих случаях не совпадали. Ревтрибунал часто выносил более мягкие

* Там же, ф. Р-1322, on. 1а., д. 1163, л. 8—53

или оправдательные приговоры

* Там же, оп. 3, д. 12, л. 69—69об., 128—128об.

по сравнению с предлагаемыми органами ЧК — инициатора привлечения к ответственности священнослужителя.
Меры наказания, применяемые ревтрибуналом по отношению к духовенству, зачастую носили более «профилактический», чем карательный характер.

Например, применялись амнистии, штрафы, лишение свободы условно, незначительные сроки тюремного заключения (от 2-х недель до полугода), иногда считался достаточным срок предварительного заключения.

Представители духовенства довольно часто использовали возможность обжалования приговоров в вышестоящих инстанциях. Имел место случай, когда ревтрибунал после прекращения дела о привлечении к ответственности священнослужителей за отсутствием состава преступления выступил с ходатайством о возбуждении дела против представителей власти, совершивших противоправное действие по отношению к церковникам.*

* Там же, on, 1, д. 31, л. 4—4об.

Жесткие акции «красного террора» 1918 г. сыграли важную роль в спаде антиправительственных выступлений духовенства в 1919—1921 гг., а также в разряжении политической обстановки в губернии в целом. Если в сводках Вятской губ. ЧК за 1919 г. из 29 случаев упоминаний о политических настроениях духовенства (и верующих) 28 охарактеризованы как антисоветские, то в 1920 г. — из 30 случаев 18, а в 1921 г. — из 13 случаев 11 трактовались как аполитичные или политически нейтральные.

* Там же, ф. Р-875, оп. 4, д. 1, л. 13об. - 14, 19, 2 1 -2 2 , 23об, 53; д. 2, л. 220, 225—225об„ 230об., 236, 2 4 9 -2 4 9 о б ., 253, 349об„ 264об. - 265об., 268об., 2 7 2-277об., 280об„ 291, 293об„ 2 9 8 -2 9 8 о б ., 303, ЗОбоб., 309об., 315—315об., 317, 354-354об; ГАСПИ КО, ф. 1, on. 1, д. 142, л. 1 5 -1 6 , 27, 57, 65об„ 101, 122, 127, 134, 159—159об, 170, 174, 201, 253—253об., 254об., 264об.; Вятка православная глазами ЧК-ОГПУ. — Вятский епархиальный вестник. 2000, №1 (117), с. 7.

В качестве одного из признаков примирительного отношения духовенства к советской власти можно отметить факт возвращения в апреле 1920 г. на прежние места проживания части ранее ушедших с белыми священнослужителей Малмыжского уезда.*

* ГАКО, ф. Р-875, оп. 4, д. 2, л. 249-249об.

Примечательно, что доступные на данный момент архивные материалы не дают представлений о применении репрессивных мер к указанной категории духовенства.

Репрессивная деятельность органов ревтрибунала и ЧК в своей основе имела «политическую подоплеку» отношения к священнослужителям как представителям контрреволюционных сил. Органы ВЧК и революционного трибунала рассматривали акции духовенства как целенаправленную, планомерную антисоветскую деятельность реакционной по своей сущности (в их восприятии) РПЦ. В некоторых следственных делах революционного трибунала по обвинению священнослужителей в антисоветской деятельности в графе «цель и мотивы преступления» так и значилось — «борьба с властью Советов, как представитель духовенства».*

* Там же, оп. 3, д. 4, л. 76; ф. Р-1322, оп. 3, д. 2, л. 2.

Такой взгляд считался правильным на протяжении всей Гражданской войны. В этом же ключе зачастую рассматривалась вообще активизация религиозной жизни населения, даже, несмотря на заявления представителей духовенства о необходимости лояльности к советской власти. В качестве наглядного примера приведем начало служения (в январе 1920 г.) викария Вятской епархии епископа Уржумского Виктора (Островидова). Исходя из того факта, что население уезда пропитано религиозным чувством и к советской власти относится в большинстве своей массы недоброжелательно, Уржумская ЧК сочла нахождение епископа Виктора в г. Уржуме нежелательным. Во второй половине февраля на основании того, что по прибытии в Уржум епископ Виктор не явился в Отдел управления для регистрации своих документов, уездная ЧК посчитала оправданным провести у него обыск.

Во время эпидемии тифа в Уржумском уезде в своих проповедях епископ Виктор говорил, что Господь посылает болезни для вразумления и укрепления веры людей, и призвал верующих окроплять свои жилища святой водой. В мае 1920 г. епископ был осужден Вятским губернским рев.трибуналом по обвинению «в агитации против медицины» и приговорен к лишению свободы до ликвидации войны с Польшей.

2 июля 1920 г. в открытом письме в губернской газете «Вятская правда» епископ Виктор, опережая высшее церковное руководство, публично заявил о своей лояльности к Советской власти: «В мае, 27 дня, с 1920 г., я по постановлению Вятского губернского революционного трибунала был заключен в Вятский рабоче-исправительный дом до окончания войны с Польшей. На суде трибунала мне было предъявлено обвинение в агитации против Советской власти с церковного амвона. Ввиду признания меня контрреволюционером, считаю нужным печатно заявить о своем отношении к советской власти. По слову апостола Павла, “существующие власти от Бога установлены, почему противящийся власти противится Божию установлению”. (Римл. I, 13, 1—2). Между тем в настоящее время установившейся гражданской властью является рабоче-крестьянская власть... Поэтому, следуя словам св. апостола Павла, я должен признать, признавал и признаю Российской гражданской властью рабоче-крестьянское правительство, которому в делах мирских (гражданских) считаю нужным подчиняться и других призывать к тому же. Но вместе с тем считаю долгом заявить, что я по своему положению епископа православной церкви призван служить церкви Божьей, не вмешиваясь в жизнь государства и вообще в политику. В заключение добавлю, что мой взгляд на Советскую власть не является вынужденным: я не враг трудового народа и не тюремное заключение побудило меня писать о признании Советской власти».

В начале двадцатых чисел ноября 1920 г. по распоряжению Вятского губернского революционного трибунала епископ Виктор в связи с амнистией от 7 ноября был освобожден от дальнейшего содержания под стражей.

При всех своих существенных перегибах и идеологической окраске по отношению к представителям церкви негативная позиция карательных органов, помимо реальных фактов антисоветских выступлений духовенства, основывалась на следующих явлениях.

На всем протяжении Гражданской войны отношение значительной части священнослужителей к коммунистам, чаще всего в связи с их антирелигиозной агитацией, оставалось негативным. Еще с конца 1917 — начала 1918 г. духовенство было озабочено распространением антиклерикальных настроений среди населения. Это явление зачастую увязывалось ими как с большевиками-«антихристами», так и с возвращением с войны солдат, «зараженных большевиками».
Часть духовенства проводила открытую антибольшевистскую пропаганду.

Верующим предлагалось: «разогнать коммунистов», «сшибать башки коммунистам, не оказывать им никакой помощи», противодействовать коммунистическим мероприятиям и т.д. Духовенством распространялись всевозможные слухи, например, о том, что, коммунисты «намереваются превратить церкви в школы и народные дома». В беседах с верующими священнослужители акцентировали внимание на том, что большевики — безбожники, не носят на груди креста, не посещают церковь, презирают православную веру и т .д .*

* Там же, ф. Р-875, оп. 4, д. 2, л. 225об„ 236, 253, 272, 315.

Дестабилизирующее влияние на обороноспособность страны оказывала и пропагандистская деятельность антисоветски настроенных слоев населения, использовавших религиозный вопрос в провокационных целях. Распространялись всевозможные листовки, слухи о «гонениях» на религию со стороны большевиков и т.д. *

* ГАКО, ф. Р-875, оп. 4, д. 2, л. 264об. - 265об., 315.

Исходя из вышеизложенного, в качестве превентивных мер, на наш взгляд, можно рассматривать некоторые мероприятия местных властей, противоречившие принципам свободы совести. Это — запрещение колокольного звона, произнесения проповедей, преподавания Закона Божьего, введение ограничений при проведении крестных ходов*.

* Там же, ф. 237, оп. 77, д. 277, л. 7; д. 280, л. 36.

Следует отметить, что и руководство «белого» движения прибегало к методам ограничения религиозной жизни верующих для стабилизации политической обстановки*.

* ЦЫПИН В. Русская церковь 1917—1925 гг. М. 1996, с. 132.

В условиях повсеместного протеста широких слоев верующих и духовенства, связанного с государственной политикой секуляризации всех сфер жизни человека, религиозно-политический нонконформизм не мог не вносить существенный вклад в обострение политической ситуации в губернии, тем более в чрезвычайных обстоятельствах 1918—1920 годов. В начале 1919 г. органы власти Глазовского уезда по причине возможных провокаций и сложившейся неблагоприятной политической обстановки в прифронтовой полосе на почве национализации церковного имущества даже вынуждены были временно приостановить практическую реализацию декрета об отделении церкви от государства.*

* ГАКО, ф. Р-382, on. 1, д. 2, л. 31—31 об.