Большая ложь о красном и белом терроре в эпоху Великого Октября и гражданской войны
Автор: Голуб Павел Акимович. доктор исторических наук, профессор.
Источник: «Марксизм и современность», № 1-2, 1999
Социальная направленность карательных мер Советской власти искажается преднамеренно и бесцеремонно, репрессии против тех, кто сознательно и целеустремленно участвовал в подготовке реставрации старого режима, свергнутого большинством народа, искусно проецируются на это самое большинство. При помощи такого фокуса вытаскивается на свет божий миф об “антинародном” характере большевистской власти, разгуливающий сегодня по страницам многих изданий. Что же касается тех, кто в обстановке ожесточенного противоборства случайно оказывался под угрозой репрессий, то Ленин постоянно заботился о том, чтобы карающий меч правосудия не опускался на головы невиновных. Достаточно обратиться к 50-54 томам его сочинений или документальному сборнику “В.И.Ленин и ВЧК” (М., 1982), где неопровержимо засвидетельствовано именно это. Многие тысячи освобожденных из-под ареста следственными органами или оправданных по суду ввиду их невиновности, а также амнистированных в связи с революционными праздниками за не столь тяжкие преступления подтверждают то же самое.
Но, пожалуй, самое поразительное в потоке публикаций против “красного террора” – это полный провал памяти в отношении белого террора.
Как известно, Октябрьская революция победила на редкость быстро и бескровно. Защищать Временное правительство нашлось еще меньше охотников, чем царское самодержавие. После установления Советской власти в обеих столицах Октябрь за 4 месяца триумфально прошествовал почти по всей огромной стране. Такого динамизма еще не знала ни одна из предшествующих революций. Благодаря огромному перевесу сил большевистские Советы брали власть в подавляющем большинстве мест мирно. Из 100 наиболее крупных пунктов (включая и губернские города) только в 16 вопрос о власти был решен вооруженным путем. У сторонников старой власти, подчеркивал Ленин, “не было никакой, ни политической, ни экономической опоры, и их нападение разбилось. Борьба с ними соединяла в себе не столько военные действия, сколько агитацию...*
* Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.36,с.95.
Разумеется, как и в других революциях, сходящие со сцены классы и партии не пожелали добровольно уступать власть. Они попытались развязать в стране гражданскую войну. Мятеж Краснова-Керенского под Петроградом, восстание юнкеров в самой столице, кровавое побоище, учиненное сторонниками Временного правительства в Москве, заговор старого генералитета в Ставке, мятежи казачьих верхов на Дону, Кубани, Урале, антисоветские выступления националистических сил на окраинах – все это попытки воздвигнуть барьер на пути триумфального шествия Советской власти. Но тотальной гражданской войны, несмотря на отчаянные усилия меньшевиков, правых эсеров и стоявших за их спиной кадетов, не получилось.
Свое слово сказал народ, и пришлось им ретироваться по всему фронту. Первый раунд развязывания гражданской войны был проигран ими вчистую.
В этой связи необходимо восстановить правду о том, какую позицию заняла Советская власть по отношению к оппозиционным партиям и их сторонникам. Это принципиально важно ввиду множащихся мифов о большевиках как “насильниках” и “террористах”.
Как известно, меньшевиков и эсеров со II Всероссийского съезда Советов никто не удалял. Они ушли сами, не желая подчиняться демократически выраженной воле большинства народа. “Им, – напоминал в те дни Ленин, – предлагали разделить власть... К участию в правительстве мы приглашали всех... Мы хотели советского коалиционного правительства. Мы из Совета не исключали никого. Если они не хотели совместной работы, тем хуже для них.*
* Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.35, с. 36-37
“Это был заговор, устроенный кучкой обанкротившихся политиканов – против Петербургского Совета, против законного Всероссийского съезда Советов, против подавляющего большинства народных масс, в котором они сами были так же неприметны, как в океане щепки и обломки разбитого бурей корабля.*
* Суханов Н. Записки о революции. Берлин-Пг.-М., 1923, кн.7, с. 287-288.
Сразу после краха первых антисоветских мятежей Ленин заявил: “Мы не хотим гражданской войны… Мы против гражданской войны.*
* Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 53.
* там же, с.63.
Мятежный генерал Краснов был подвергнут лишь домашнему аресту, а затем освобожден под честное слово впредь не поднимать руку на революцию. Где он потом оказался и что делал, хорошо известно. Отпустили юнкеров, оборонявших Зимний, а они, не переводя дыхания, 29 октября подняли восстание, чтобы открыть путь Краснову в столицу. Московских юнкеров, заливших кровью улицы города, даже не подвергли аресту и в соответствии с соглашением отпустили с миром по месту жительства. Вскоре многие из них объявились на Дону в рядах Добровольческой армии Деникина. Был отпущен на свободу даже один из главных виновников московского кровопролития председатель “Комитета общественной безопасности” эсер В.В.Руднев, а через год, в ноябре 1918 г., он уже в Яссах (Румыния) в составе белогвардейской делегации вместе с П.Н.Милюковым слезно умоляет “союзников” срочно начать военную интервенцию против РОФСР. В ноябре 1917 г. был раскрыт заговор, возглавляемый ярым черносотенцем В.М.Пуришкевичем. Улики налицо: подписанное им письмо Каледину, в котором говорилось: “Мы ждем вас сюда, генерал, и к моменту вашего прихода выступим со всеми наличными силами”.*
* Красный архив, 1928, №1, с. 171.
*там же, с. 183.
Командарм 5-й армии генерал В.Г.Болдырев за саботаж перемирия на фронте был осужден ревтрибуналом к заключению, но по той же майской амнистии великодушно помилован – и тут же поспешил в стан восточной контрреволюции. Вошел в состав Уфимской директории, стал главкомом её вооруженных сил. Генерал В.В.Марушевский, начальник генерального штаба, арестованный за саботаж, так сказать, “в крупных размерах”, покаялся и собственноручно написал: “Современной власти считаю нужным подчиняться и исполнять её приказания”. Но, освобожденный из-под ареста, не замедлил перебраться в захваченный интервентами Архангельск и стал ближайшим помощником белогвардейского генерала Миллера. Были освобождены арестованные в Зимнем министры-социалисты Временного правительства Н.А.Гвоздев, А.М.Никитин и С.Л.Маслов, но по достоинству великодушия новой власти не оценили. Вскоре два первых оказались в белогвардейском стане и как руководители кооперации Юга России выступали в качестве, так сказать, нештатных интендантов армии Деникина. К марту 1918 г. были выпущены из-под ареста, опять же под “честное слово”, все активисты саботажнического “Союза союзов служащих государственных учреждений” во главе с его председателем. И подобным примерам – несть числа.
Такова правда, которую нынешние обличители большевиков предпочитают скрывать. До начала иностранной военной интервенции и гражданской войны, то есть до развертывания массированного белого террора, репрессивные меры Советской власти носили ограниченный и весьма либеральный характер, поскольку и натиск контрреволюционных сил на первом этапе был еще сравнительно слабым. Для тех, кто хочет честно разобраться в красном и белом терроре, эта взаимосвязь откроет глаза на многое. Вот некоторые свидетельства на этот счет.
Член ЦК меньшевистской партии Д.Далин, уже находясь в эмиграции, подтверждал: “И отнюдь не сразу они (т.е. большевики – П.Г.) вступили на путь террора. Странно вспоминать, что первые 5-6 месяцев Советской власти продолжала выходить оппозиционная печать, не только социалистическая, но и откровенно буржуазная. Первый случай смертной казни имел место только в мае 1918 г. На собраниях выступали все, кто хотел, почти не рискуя попасть в ЧК. “Советский строй” существовал, но без террора” (выделено мной, – П.Г.). По поводу последовавшего затем усиления репрессивных мер со стороны Советской власти он задавался вопросом: “Почему это произошло?” И отвечал: “Гражданская война дала действительно толчок развитию террора”.*
* Далин Д. После войн и революций. Берлин, 1922, с. 24-25.
Я нарочно упоминаю об этой первоначальной стадии сравнительной большевистской терпимости, потому что их последующая жестокость явилась следствием обостренной гражданской войны. В гражданской же войне немало повинны и союзники (Локкарт явно скромничает, преуменьшая их “заслуги” – П.Г.), вмешательство которых возбудило столько ложных надежд... Нашей политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития”.*
* Локкарт Р. Буря над Россией. Рига, 1933, с.227.
* там же, с. 234; выделено мной – П.Г.
А что же кадеты, эсеры, меньшевики? Считая себя носителями демократии, подчинились ли они воле большинства? Ничуть не бывало! Они без передышки приступили к подготовке нового раунда гражданской войны. Но, раз обжегшись, протрезвели, поняли: в одиночку не справиться, нужна иностранная поддержка, хотя понимали, что придется поплатиться национальным суверенитетом и многим другим, быть у хозяев в унизительной роли слуг. (Позже наиболее честные из них горько признаются в этом.) В соответствующих посольствах и консульствах их просьбы с готовностью принимаются, ибо интересы сторон во многом совпадают и прежде всего в главном – свалить власть Советов. Дьявольский альянс быстро обретает зловещий характер. Возникающие подпольно центры консолидации внутренних антисоветских сил: “Правый центр”, отколовшийся от него “Национальный центр”, “Союз возрождения России”, савинковский “Союз защиты родины и свободы” – объединяют разношерстную публику, от монархистов до анархистов, под лозунгом: “Даешь интервенцию!”. Свою деятельность они рассматривают как расчистку пути для последней.
Послушаем еще раз Локкарта: “Хикс (его помощник по разведке – П.Г.) служил посредником между мной и врагами большевиков. Они были представлены в Москве так называемым центром, имевшим левое и правое крыло, а кроме того, лигой спасения России, созданной Савинковым. Между этими двумя организациями происходили постоянно распри... Оба контрреволюционных органа были единодушны лишь в одном отношении – оба желали получить от союзников помощь деньгами и оружием... На протяжении многих недель финансирование их было предоставлено всецело французам. Политические агенты Алексеева и Деникина ставили мне в укор, что я отстраняюсь на задний план... Я принял часть финансирования на себя”.*
* Локкарт Р. Указ. соч., с. 282.
* см. Дело Б. Савинкова. Л., 1924.
* Аргунов А. Между двумя большевизмами. Париж, 1919, с.6.
* см. Документы внешней политики СССР, т. II, с. 384.
Гражданская война заполыхала на огромных пространствах России. Под защитой чехословацких штыков выбирались из потайных укрытий разрозненные и обессиленные противники революции. Одно за другим организуются антисоветские правительства – самарское, уфимское, уральское, сибирское и т.п., вооруженной опорой которых являлись те же чехословаки, на чьих плечах “лежала вся тяжесть борьбы, ибо они составляли к тому времени не менее 80% вооруженных сил, борющихся на фронте.*
* Аргунов А. Указ. соч., с.11.
В течение 1918-1920 гг. “союзники” двинули в Россию интервенционистскую армаду общей численностью более 850 тыс. человек, в том числе 140 тыс. английских, 140 тыс. французских, 175 тыс. японских (по уточненным данным), 14 тыс. американских. Если сюда приплюсовать, по меньшей мере 280 тыс. австро-германских захватчиков, то общая численность интервентов превысит 1 млн. человек.*
* см. Исторический опыт трех российских революций” кн. 3, с. 516.
Что они делали на советской земле под прикрытием лицемерных заверений о “невмешательстве” в русские дела? Послушаем тогдашнего военного министра Великобритании У. Черчилля, ярого сторонника открытой интервенции: “Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет. Но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов Советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению Советского правительства и строили планы его падения. Но объявить ему войну – это стыд! Интервенция – позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом.*
* Черчилль В. Мировой кризис. М.-Л., 1932. с. 157.
* Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 343.
* Черчилль В. Указ. соч., с. 44.
Еще несколько беглых штрихов к тому, что делали в советском тылу “социалисты”. Не забудем: с середины 1918 г. Советская республика – в буквальном смысле осажденная врагами крепость. Черчилль с ликованием отмечал: 5/6 территории красных уже отвоевано, осталось поднажать – и красным “крышка”. И “пятая колонна” “нажимает” с тыла. VIII-й совет партии правых эсеров (май 1918) берет курс на подготовку вооруженных восстаний, на срыв мира с Германией и приглашение войск Антанты. Савинков, по словам всезнающего Р. Локкарта, “понукаемый обещаниями французов, уже занял Ярославль, город на пути из Москвы в Архангельск”, а его люди, кооперируясь с агентурой “Союза возрождения России”, поднимают мятежи в Минске, Муроме, Ижевске, Воткинске и ряде других городов на путях, которыми “союзники” готовятся прошествовать к советской столице. Белый террор свирепствует вовсю: расстрелы, набитые арестованными тюрьмы, “баржи смерти”. Локкарта, как и других “союзных” режиссеров этой трагедии, уже мучает головная боль: “Что станут делать союзники в завоеванной Москве, как сможет удержаться в России буржуазное правительство без нашей постоянной поддержки?”*
* Локкарт Р. Указ. соч., с. 304.
Мартов “запамятовал”, что именно партия меньшевиков приложила руку к введению смертной казни на фронте в июле 1917 г. (которая была отменена первым же постановлением Советской власти). Тогда он почему-то не кричал “долой!”. Наоборот, он клеймил тысячи солдат, отказавшихся идти в наступление, как “худших и несомненных преступников”, “шпионов иностранных правительств”. И это – об измученных до предела окопниках, которых в одной лишь 5-й армии Северного фронта было арестовано почти 13 тысяч.*
* см. Источниковедение истории советского общества. М., 1954, с. 157.
* Мартов Л. Указ. соч., с. 9.
* Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 59.
Теперь самое время взглянуть в лицо белому террору, от которого лукаво отворачивались ревнители гласности и правды из “Огонька”, “Московских новостей”, “Литературной газеты” и пр. Нет, мы не последуем сомнительному примеру Д.А.Волкогонова и Ю.Феофанова, призвавших в “обвинители” красных... генерала Деникина и полукадета Мельгунова. Пусть о деяниях белых свидетельствуют сами же белые. Этих свидетельств – немалое количество. Откроем лишь некоторые из них.
Когда адмирал Колчак утверждался на троне, его опричники устроили не только большевикам, но и эсеро-меньшевистским деятелям директории такую кровавую баню, о которой уцелевшие в ней долгие годы вспоминали с содроганием. Один из них – член ЦК партии правых эсеров Д.Ф. Раков сумел переправить из тюрьмы за границу письмо, которое эсеровский центр в Париже опубликовал в 1920 г. в виде брошюры под названием “В застенках Колчака. Голос из Сибири”.
Что же поведал мировой общественности этот голос? “Омск, – свидетельствовал Раков, – просто замер от ужаса. В то время, когда жены убитых товарищей день и ночь разыскивали в сибирских снегах их трупы, я продолжал мучительное свое сидение, не ведая, какой ужас творится за стенами гауптвахты. Убитых... было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек.
Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие...” (с.16-17).
А вот сцены колчаковских расправ, набросанные, так сказать, с натуры: “Само убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители. На глазах этой публики Н.Фомину (эсеру – П.Г.) нанесли 13 ран, из которых лишь 2 огнестрельные. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые, получились глубокие раны на плечах и под мышками. Мне трудно, тяжело теперь описывать, как мучили, издевались, пытали наших товарищей” (с.20-21).
Далее следует рассказ об одном из бесчисленных колчаковских застенков. “Тюрьма рассчитана на 250 человек, а в мое время там сидело больше тысячи... Главное население тюрьмы – большевистские комиссары всех родов и видов, красногвардейцы, солдаты, офицеры – все за прифронтовым военно-полевым судом, все люди, ждущие смертных приговоров. Атмосфера напряжена до крайности. Очень удручающее впечатление производили солдаты, арестованные за участие в большевистском восстании 22 декабря. Все это молодые сибирские крестьянские парни, никакого отношения ни к большевикам, ни к большевизму не имеющие. Тюремная обстановка, близость неминуемой смерти сделали из них ходячих мертвецов с темными землистыми лицами. Вся эта масса все-таки ждет спасения от новых большевистских восстаний” (с. 29-30).
Не только тюрьмы, но и вся Сибирь полнилась ужасами расправ. Против партизан Енисейской губернии Колчак направил генерала-карателя Розанова. “Началось нечто неописуемое, – сообщает Раков. – Розанов объявил, что за каждого убитого солдата его отряда будут неуклонно расстреливаться десять человек из сидевших в тюрьме большевиков, которые все были объявлены заложниками. Несмотря на протесты союзников, было расстреляно 49 заложников в одной только Красноярской тюрьме. Наряду с большевиками расстреливались и эсеры... Усмирение Розанов повел “японским” способом. Захваченное у большевиков селение подвергалось грабежу, население или выпарывалось поголовно или расстреливалось: не щадили ни стариков, ни женщин. Наиболее подозрительные по большевизму селения просто сжигались. Естественно, что при приближении розановских отрядов, по крайней мере, мужское население разбегалось по тайге, невольно пополняя собой отряды повстанцев” (с.41).
Такие же сцены Дантова ада происходили по всей Сибири и Дальнему Востоку, где полыхал огонь партизанской войны в ответ на террор колчаковцев.
Но, может быть, эсеровский свидетель Раков, испытавший все “прелести” колчаковщины, был слишком эмоционален и наговорил лишнего? Нет, не наговорил. Перелистаем дневник барона А. Будберга – как-никак военный министр Колчака. О чем же поведал барон, писавший не для печати, а так сказать, исповедуясь перед самим собой? Колчаковский режим предстает со страниц дневника без грима. Наблюдая эту самую власть, барон негодует: “Даже разумный и беспристрастный правый... брезгливо отшатнется от какого-либо здесь сотрудничества, ибо ничто не может заставить сочувствовать этой грязи; тут и изменить даже ничего нельзя, ибо против искренней идеи порядка и закона поднимаются чудовищно разрастающиеся здесь подлость, трусость, честолюбие, корыстолюбие и прочие прелести” (см. Архив русской революции. Берлин, т.XIII, с.221). И еще: “Старый режим распускается самым махровым цветом в самых гнусных своих проявлениях...”.*
* Там же, с. 221.
Всех тех, кто специализируется на изобличении советских “чрезвычаек”, барон Будберг приглашает заглянуть в колчаковскую контрразведку. “Здесь контрразведка – это огромнейшее учреждение, пригревающее целые толпы шкурников, авантюристов и отбросов покойной охранки, ничтожное по производительной работе, но насквозь пропитанное худшими традициями прежних охранников, сыщиков и жандармов. Все это прикрывается самыми высокими лозунгами борьбы за спасение родины, и под этим покровом царят разврат, насилие, растраты казенных сумм и самый дикий произвол”.*
* там же, т.XIV, с.301.
Откровенно рассказал барон и о том, что уральские и сибирские крестьяне, загоняемые в колчаковское воинство под страхом смерти и расправ, не хотят служить этому режиму. Они хотят восстановления той власти, которая дала им землю и многое сверх того. Именно этим объяснялись те десятки подлинно геройских восстаний в тылу Колчака и не менее геройские действия партизанских армий от Урала до Тихого океана общей численностью до 200 тысяч человек плюс миллионов их поддерживающих? Нет, не считали эти сотни тысяч и миллионы, шедшие на смерть и пытки, свою войну против террористического режима бессмысленной. А вот бывший начальник Института военной истории считает. Странно получается, не правда ли?
Теперь о том, что досталось на долю многострадального народа, оказавшегося в “Колчакии”. В дневнике Будберга читаем: “Калмыковские спасители (речь идет об отрядах уссурийского казачьего атамана Калмыкова. – П.Г.) показывают Никольску и Хабаровску, что такое новый режим; всюду идут аресты, расстрелы плюс, конечно, обильное аннексирование денежных эквивалентов в обширные карманы спасителей. Союзникам и японцам все это известно, но мер никаких не принимается. Про подвиги калмыковцев рассказывают такие чудовищные вещи, что не хочется верить”.*
* т.XIII, с.258.
Так поступал атаман Калмыков – “младший брат” забайкальского атамана Семенова. А чем занимался “старший брат”? Вот откровенное признание командующего американскими войсками в Сибири генерала В. Гревса: “Действия этих (семеновских. – П.Г.) казаков и других колчаковских начальников, совершавшиеся под покровительством иностранных войск, являлись богатейшей почвой, какую только можно было подготовить для большевизма, жестокости были такого рода, что они, несомненно, будут вспоминаться и пересказываться среди русского народа через 50 лет после их свершения”.*
* Гревс В. Американская авантюра в Сибири. М., 1932, с. 238.
* см. Колчаковщина. Из белых мемуаров, Л., 1930, с. 134.
Неизмеримо честнее оказались те рядовые легионеры, которые летом 1919 г. были арестованы за отказ быть палачами сибирских рабочих и крестьян. “За кровь, которая течет ныне на необозримых полях братоубийственной войны в России, – заявляли они, – чехословаки несут наибольшую ответственность; за эту кровь должна отвечать чехословацкая армия в Сибири, которая с ужасом отворачивается от дел рук своих”.*
* Цит. по: Клеванский А.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. М., 1965, с. 324.
* см. Колчаковщина. Сборник, Екатеринбург, 1927, с.150.
Таков портрет колчаковщины, нарисованный её творцами или свидетелями. А ведь такие “порядки” Колчак и те, кто его направлял, хотели утвердить по всей России. Уже наготове стоял в Омске белый конь, на котором “верховный правитель” планировал въехать под колокольный звон в Москву.
Был и другой претендент на престол. И тоже сидел наготове на белом коне, но уже под Тулой. Это – генерал Деникин. И порядки, которые он нес с собой, как две капли воды были похожи на колчаковские. Желающих убедиться в этом отсылаем к свидетельским показаниям сподвижников Деникина или тех, кто был очевидцем кровавых дел его войск. Это – ярый монархист Н.Н. Львов (“Белое движение”. Белград, 1924); видный деникинский военный корреспондент Г.Н. Раковский (“В стане белых”. Константинополь, 1920; “Конец белых”. Прага, 1921); генерал П.Н. Врангель (Воспоминания в журнале “Белое дело”, Берлин, т.6); двухтомный документальный труд “Погромы Добровольческой армии на Украине в 1919-1920 гг.” (Берлин, 1932); наконец... сам А.И. Деникин с его пятитомником “Очерки русской смуты”. О последнем следует сказать особо. Начисто проиграв войну против большевиков, обиженный черной неблагодарностью союзников, крайне огорченный и разочарованный, генерал в эмиграции подвел итоги своим деяниям.
В книге достаточно мест, где генерал не брал греха на душу и говорил правду. Например, глава из 4-го тома под названием “Моральный облик армии, черные страницы” и ряд других. Из них явствует много такого, что будет весьма полезно знать всем, кто сегодня ищет правду.
Вот, к примеру, сюжет, который генерал будто специально адресует тем, кто сегодня срывается с голоса, доказывая, что ЧК – это якобы дьявольское изобретение большевиков. Послушаем: “За войсками следом шла контрразведка. Никогда еще этот институт не получал такого широкого применения, как в минувший период гражданской войны. Его создавали у себя не только высшие штабы, военные губернаторы, почти каждая воинская часть, политические организации, донское, кубанское и терское правительства, наконец, даже... отделы пропаганды. Это было какое-то поветрие, болезненная мания, созданная разлитым по стране взаимным недоверием и подозрительностью.
...Должен сказать, что эти органы, покрыв густой сетью территорию Юга, были иногда(?) очагами провокаций и организованного грабежа. Особенно прославились в этом отношении контрразведка Киева, Харькова, Одессы, Ростова (донская)” (цитируется по тексту XI главы 4-го тома). Да, трудящиеся названных и многих других городов запомнили “работу” этих органов навсегда. Свой пятитомник Деникин завершает таким признанием: “шел пир во время чумы, возбуждая злобу и отвращение в сторонних зрителях, придавленных нуждой” (т.5, с.275).
Что ж, сказано честно о том режиме, который вызывал в народе “злобу и отвращение”, но который белогвардейцы и интервенты хотели утвердить повсеместно. Перед лицом этой жестокой правды предстают как фарисейство попытки замолчать белый террор, увильнуть от ответа на вопрос, кто же развязал в стране гражданскую войну и несет ответственность как за белый, так и за красный террор; скрыть от общественности, что “красный террор” был мерой ответной, направленной против тех, кто сознательно расчищал путь к установлению военной диктатуры Колчака и Деникина, а имевшие место в той ожесточенной схватке отдельные ошибки и злоупотребления выдать за правило и суть “красного террора”. У обличителей нет ответа на главный вопрос: почему народ, якобы задавленный репрессиями большевистского режима, в своей массе пошел не за белогвардейцами, а за “террористами” - большевиками и тем решил исход гражданской войны? Правда о ленинском периоде советской истории не укладывается в стратегию экстремистских сил – оклеветать Ленина и ленинизм и похоронить социалистический выбор нашего народа. Об этом должны знать все, кто не желает быть жестоко обманутым.
Кстати, все актуальные публикации Клуба КЛИО теперь в WhatsApp и Telegram:
подписывайтесь и будете в курсе.
Поделитесь публикацией!
© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: