Ради памяти священной

Автор: Виктор КОЖЕМЯКО

НЕ ВЫДЕРЖАЛ я и отреагировал репликой в «Правде» под заголовком «Была «фашистская Отечественная»?!» (номер от 6—7 августа с.г.). Тут же пришли отклики в поддержку позиции нашей газеты, некоторые из них уже опубликованы.

Но о каком совпадении сказал я в самом начале этой статьи? А дело в том, что почти одновременно с возмутившей меня радиопередачей на столе моём появилась книга, которую можно считать убедительным опровержением выдумки двух лжеисториков.

Ведь у них логика к чему сводится? Когда война шла на территории СССР, она была для советских народов Отечественной, справедливой. А когда пришла на германскую землю и (цитирую!) «Красная Армия далеко не гуманными средствами боролась в том числе с мирным населением, то каждый немецкий солдат защищал свой дом».

Получается, были они — Красная Армия и гитлеровская — на равных. И боролись наши бойцы «в том числе с мирным населением», причём «далеко не гуманными средствами». Как и фашисты на советской земле?

Это прямо не сказано, однако явно подразумевается. Огромная ложь! А люди несведущие слушают и верят. Правду о характере той войны, в которой изначальной целью наших врагов было не только порабощение, но и уничтожение народов Советской страны, увы, теперь очень многие не знают.

Между тем бесчеловечная цель эта на временно захваченных советских территориях последовательно осуществлялась, чего, разумеется, не могло быть и не было по ходу освободительной миссии Красной Армии в Германии.

Так вот, книга, вышедшая недавно в издательстве «Родина», именно об этом. Книга публициста, поэта, исследователя Владимира Фомичёва «Поле заживо сожжённых».

СЧИТАЮ большим счастьем, что жизнь свела меня с этим замечательным человеком. К нам в «Правду» он пришёл за поддержкой в своей борьбе против беспамятства. Впереди тогда было 70-летие Победы, и его, относящегося к поколению «детей войны», уже давно мучило, что некоторые трагические страницы фашистских зверств ныне забыты.

Уроженец многострадальной Смоленщины, сын погибшего фронтовика, Владимир Тимофеевич Фомичёв сам ребёнком перенёс все ужасы гитлеровской оккупации в деревне Желтоухи Угранского района, чудом уцелев от гибели. И вот с чего начал он наш разговор:

— Вы, конечно, знаете о белорусской деревне Хатынь, которую гитлеровцы сожгли вместе с жителями. В советское время там был создан впечатляющий мемориал, ставший известным не только в нашей стране, но и в мире. А знаете, сколько было российских Хатыней? В одной моей родной Смоленской области фашисты сожгли более пяти тысяч сёл и деревень, причём около трёхсот из них — вместе с оставшимися там людьми!

То, что я услышал в тишине вечерней редакционной комнаты, сразу вернуло меня в моё военное детство. До села Можары на Рязанщине, где я рос, к счастью, немцы не дошли: после разгрома под Москвой вынуждены были откатиться назад. Но из газет, по радио, в кино узнавали мы, что творили захватчики на оккупированной советской земле. Знали и об огненных казнях, которые учинялись над жителями целых селений и узниками концлагерей.

Потом отразилось это в знаменитых стихах и песнях. Помните строки смолянина Михаила Исаковского?

Или «Бухенвальдский набат», обращённый к памяти наших соотечественников:

Кажется, буквально всем в нашей стране было это известно, каждый об этом знал. Но шло время, сменялись поколения, происходили иные события и вставали другие проблемы. И вдруг накатило невообразимое: провал памяти. Очень постарались ради этого наши недруги из «пятой колонны», однако позволили им действовать, факт есть факт.

Именно острое осознание крайней ненормальности происшедшего привело Фомичёва в «Правду». Вспоминая свои Желтоухи, спалённые гитлеровцами, задавался он вопросом: а сколько же всего деревень в России с такой судьбой? Задавался и не мог найти ответ. Даже в фундаментальной энциклопедии о войне темы этой не было совсем. Не нашлось и какого-то обобщённого научного труда, где содержались бы максимально полно собранные и тщательно выверенные данные о трагедии сёл и деревень, сожжённых захватчиками нередко вместе с теми, кто там жил.

ПОЧЕМУ ЖЕ сложилось так? Мысленно Владимир Тимофеевич ставил этот вопрос и тотчас переадресовывал его себе самому: а ты чем занят был в течение этих лет? Да, как все, учился и работал, служил в армии и опять работал, и снова учился. Военное горе словно отодвинуто было, поскольку безотлагательно требовалось поднимать из руин страну и обеспечивать её защиту от новых противников. Время не остановить. Уходят участники и свидетели давних событий, а вместе с ними и память. И уже со спокойной наглостью говорят новоявленные чиновники человеку, который пятилетним мальчонкой выбрался из смертельного ада, учинённого фашистами: «Не было ничего этого!»

Каково слышать такое? Каково видеть, что места массовых огненных казней, где находились некогда российские селения, зарастают ныне лесом и к ним уже не добраться по бездорожью, чтобы склонить голову, поминая казнённых? Да и никаких памятников им в большинстве нет...

Понял Владимир Фомичёв, что недопустимо далее откладывать «на потом» давно назревшее. Недопустимо, коль дорога тебе твоя страна с её прошлым и будущим. Значит, берись: если не ты, то кто же?

И он написал заявление об уходе с должности заместителя главного редактора в столичном журнале, где мог бы, что называется, преуспевать. Личной успешности и обеспеченности предпочёл исполнение долга перед земляками и всеми соотечественниками. Так, как он его понимает. А суть этого долга — служение памяти о превратившихся в пепел и лёгших до срока в могилы, зарастающие ныне лесом забвения.

Чтобы поднять против этого как можно больше людей, во имя памяти священной создал В.Т. Фомичёв общество, которое сам возглавил и которому дано было название «Поле заживо сожжённых». В него вошли писатели, журналисты, историки, учителя, юристы, представители других самых разных профессий, ветераны Великой Отечественной и «дети войны», те, кому лично довелось пережить кошмар гитлеровской оккупации, и совсем юные, но душой болеющие за сохранение памяти военных лет.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ беседы нашей с Владимиром Тимофеевичем, продолжившейся допоздна, пригласил он меня в Союз писателей России, где через несколько дней руководимое им общество проводило Народный сход.

— Будет выступать Пётр Яковлевич Бычков, — сказал мой собеседник. — Тот самый, который пятилетним спасся из фашистского огня. Его стоит послушать.

Ещё бы! По-моему, не только меня, а всех слушателей, собравшихся в обширном зале, потрясло выступление этого седовласого сухощавого человека с бородкой, которому, как говорится, по всем статьям не д`олжно бы сегодня быть в живых. Ибо совсем ребёнком он, Петя Бычков, вместе с односельчанами — такими же, как он, ребятишками, женщинами и стариками, — уже объят был смертным пламенем, уже опалило ему голову, лицо, грудь, и отчаянная безысходность дохнула в душу...

Итак, 13 марта 1943 года. Смоленская деревня Новая, за которой позднее закрепится, по имени колхоза, название Борьба. Светлое начало ранневесеннего дня. Белизна выпавшего за ночь снежка, спокойствие взошедшего солнца. А в деревне у всех напряжённое ожидание — смесь радости и тревоги.

Радость понятная: наши подходят, где-то совсем близко. Но ещё накануне староста объявил, что немцы будут раздавать хлеб жителям Новой и соседних деревень. Отчего бы такая доброта? Наших боятся за все свои зверства и хотят другими себя показать? Превозмогая опасения, гонимые изнуряющим голодом, всё же потянулись люди сюда из окрестностей. Больше, больше людей... И вот тут как раз загромыхал по улице немецкий грузовик с вооружёнными солдатами.

Всем было приказано собраться в самом большом доме, собственно, даже в двух домах, ибо это так называемая пятистенка под общей соломенной крышей. Немцы отобрали десятка три человек, которые покрепче, и направили их под конвоем протаптывать дорогу среди снегов до деревни Гришино, что в двенадцати километрах. Драпать готовятся? Остальным приказали ждать. Но и по возвращении тех, прокладывавших дорогу, никакой раздачи хлеба не последовало. Нет, последовало страшное! Пятистенку, до отказа переполненную людьми, солдаты подожгли. Сразу со всех сторон.

— Когда мы горели, — повествует срывающимся голосом Пётр Афанасьевич Бычков, — крики и стоны, как рассказывали потом, были слышны аж в Гришине. Пытались вырваться: выбили окна, двери, но автоматные очереди встречали каждого. А дом обнесён был колючей проволокой, двойной. Первых убивали — следующие напирали, и их ждала та же участь. Меня дважды кто-то перебрасывал через проволоку. Мама и двое братишек тоже чудом спаслись. Это невероятно счастливый случай, потому что вырвавшихся из пламени и пытавшихся убежать в сторону леса настигали пули. Да ещё вслед немцы стали мины посылать...

Погибли около 340 человек. Спаслись всего семеро. В газете красноармейской части, освободившей Новую, появилось их фото с подписью: Бычков Александр — 16 лет, Опёнкина Акулина — 42 года, Нестерова Мария — 67 лет, Бычкова Клавдия — 52 года и трое её детей — Петя, 5 лет, Миша — 13 лет и Серёжа, 10 лет.

ЭТОТ СНИМОК из давней военной газеты, найденной Владимиром Фомичёвым, воспроизведён теперь в его книге «Поле заживо сожжённых». Петя Бычков — самый маленький, он стоит перед матерью, которая обеими руками прижимает его к себе. Сегодня из них, семерых, жив только он один, этот пятилетний мальчик, ставший 80-летним стариком. И ему Фомичёв посвятил отдельную книжку, тоже изданную недавно: «Явившийся из пламени геноцида».

Основателю общества «Поле заживо сожжённых» удалось разыскать и ещё одного горевшего, но не сгоревшего в марте того же 1943-го. Это Семён Яковлевич Самуйлов, ставший позднее москвичом. В его родной деревне Трубино, кроме 82 местных жителей, гитлеровцы согнали в овин около 400 человек из близлежащих деревень Тумановского (ныне Вяземского) района. И заполыхал огонь. Насчитали потом 458 погибших. Из десяти человек семьи Самуйловых и изо всех жителей их деревни остался только Семён.

Статистика, которую вскрывали и собирали члены общества «Поле заживо сожжённых» под руководством Владимира Фомичёва, поистине ужасающая. В Угранском районе к 340 жертвам, нашедшим смерть в деревне Новой-Борьбе, надо прибавить 175 сожжённых в Заречье и 280 — в Знаменке. Дотла, вместе с жителями (а это 841 человек), сожгли фашисты деревни Пекарево, Пастиху, Никольское, Чертовку, Гаврилки, Песочню Вяземского, Тумановского и Семлёвского районов.

И это ещё не всё, далеко не всё! Скорбные данные по районам Смоленщины, а также по другим российским областям и краям, временно попавшим под фашистское иго, усилиями Владимира Фомичёва и его соратников продолжают пополняться.

Какая огромная работа совершена этим дружным, целеустремлённым и неутомимым коллективом! Когда я листаю книгу Владимира Тимофеевича, где отражены многие страницы их общего подвижнического труда, меня охватывает истинное восхищение. Поездки по местам трагедий. Поиск и сбор неизвестных материалов. Выступления в различных аудиториях и в прессе, которая доступна. Вечера памяти. Издание книг. Обращения к губернаторам всех российских регионов (а их 18!), находившихся во время войны в оккупации…

БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ начинание обрело ещё больший размах, когда в него включилась наша газета. Постоянные читатели «Правды» знают, какой заинтересованный отклик получили пронзительные выступления под рубрикой «Увековечение их памяти не терпит отлагательств», которые мы публикуем уже шестой год подряд. Настоящий крик о наболевшем раздаётся со всей страны. И как это важно, что активизировались в поиске и объединились вокруг темы фашистских зверств очень многие как в родной для Фомичёва Смоленской области, так и за её пределами.

Есть ли от этого прок? Имеются ли конкретные результаты? Да, безусловно. И первыми, пожалуй, реальным делом отозвались земляки Владимира Тимофеевича. В его родном Угранском районе местные руководители А.А. Ермаков и П.С. Андреев решили посвятить памяти загубленных фашистами жителей мемориал. Отвели под него целый гектар земли и назвали так же, как Фомичёв своё общественное объединение: «Поле заживо сожжённых».

Про инициаторов и создателей этого мемориала Владимир Тимофеевич напечатал в «Правде» корреспонденцию под заголовком «Самые отзывчивые в стране». А потом стали приходить новые отрадные сообщения. Так, 22 июня 2013 года под Вязьмой был открыт памятник на месте сожжённой деревни Пастиха, куда приехали Фомичёв со своими соратниками. На подобные события их звали теперь уже и в некоторые другие регионы страны.

Словом, с мёртвой точки дело вроде бы сдвинулось. Однако главное, самое главное до сих пор остаётся неосуществлённым!

О чём речь? Что по-прежнему вызывает острую неутихающую боль у членов общества, которым руководит Фомичёв, и авторов сотен писем, которые пришли и продолжают приходить в «Правду»?

Все они едины в общей и очень важной идее. Конечно, память жертв фашизма на местах должна быть увековечена. Но необходим (обязательно!) и Всероссийский мемориал, соединивший миссию памятника и масштабного музея, который впечатляюще рассказывал бы новым поколениям — с помощью кино и фото, воспоминаний, цифр и других самых разных документов — о трагедии гражданского населения Советской страны, которую принёс на нашу землю фашизм.

Почему это нужно? Не только для того, чтобы мы могли поклониться памяти загубленных. Это — сильнейший аргумент в навязанном нам споре о характере той войны, против попыток уравнять обе сражавшиеся стороны. Ведь они, эти попытки, не просто продолжаются, а изощрённо нарастают, свидетельство чему очередной бред Б. Хавкина и В. Рыжкова на «Эхе Москвы».

НЕТ, КРАСНАЯ АРМИЯ с населением не воевала. Не пылали германские сёла вместе с их жителями, нет ни одного такого факта. А о чём говорят людские потери СССР?

Называется численность: около 27 миллионов. И какие выводы делают из этого действительно огромного числа? «Не умели воевать», — объясняют с циничной усмешкой.

Но суть в том, что гораздо больше половины названных утрат — это не военные, а женщины, старики, инвалиды, дети… Сожжённые заживо, удушенные, расстрелянные, повешенные, голодом и холодом заморенные, живьём закопанные в землю фашистскими извергами. И эти русские, советские люди по-прежнему тщетно взывают к властям предержащим, чтобы правда об их гибели была во всём её объёме донесена до потомков.

Все должны знать, что ещё в ноябре 2008 года по инициативе общества «Поле заживо сожжённых» уважаемые, известные в стране люди обратились с письмом к президенту Д.А. Медведеву об увековечении во всероссийском масштабе памяти гражданского населения, уничтоженного фашистами. Среди подписавших то письмо — народная артистка СССР Людмила Касаткина и председатель правления Союза писателей России Валерий Ганичев, выдающийся учёный Михаил Лемешев и народный художник России, скульптор Николай Селиванов, доктор философских наук Евгений Троицкий и поэт, лауреат Государственной премии РСФСР имени А.М. Горького, руководитель Высших литературных курсов Валентин Сорокин…

И что же? Прошло более десяти лет, но никакого ответа на их обращение по существу не получено!

А ведь за это время многократно направлялись в администрацию президента — сперва Д.А. Медведева, а затем В.В. Путина — коллективные и персональные письма-напоминания. Писали их и авторы «Правды». Безрезультатно.

ЕСТЬ разные предложения, каким должен быть этот мемориальный комплекс, где создать его и как назвать. Есть даже конкретные проекты.

— Ну что ж, собирайте деньги и создавайте, — примерно так советуют в Российском военно-историческом обществе, возглавляемом небезызвестным В.Р. Мединским. Сам он лично до такого «мелкого вопроса» не снисходит. Мы уже писали: даже на официальные запросы редакции «Правды» не считает нужным отвечать.

«Собирайте деньги»? На святое дело многие, наверное, последнего рубля не пожалеют. Во всяком случае так не раз бывало на Руси. Вот и теперь общественный фонд «Монумент» под руководством заслуженного энергетика России Владимира Ивановича Гришина объявил сбор средств на создание мемориала.

Но неужели даже накануне 75-летия Великой Победы нынешнее государство Российское так в стороне и останется — не внемлет голосу священной памяти?