Воспоминания Чехии на смерть Ленина

Это - начало изданной Воениздатом в 1981  году книги чешского писателя Франтишка Кубки "Мюнхен".  Франтишек Кубка (4 марта 1894 — 7 января 1969) — чешский поэт, прозаик и мемуарист, дипломат. Автор переведенных на русский язык исторических романов  "Улыбка Палечка" и "Слезы Палечка". В 1952 году в СССР были издана его сатирическая книга «Маленькие рассказы для мистера Трумена».  

 

В семь часов утра было еще темно. Мороз пробирал до костей. Однако московские улицы в то утро были полны людей. Они не спешили на работу и не брали приступом заиндевевшие трамваи. Мужчины и женщины в облезлых тулупах и потертых пальто, многие в военной форме, в ушанках, обмотав уши, подбородки и шеи шарфами, брели по снегу, оставляя за собой глубокие следы, в направлении Красной площади. На Москворецком мосту и на улицах, ведущих к Манежу, полыхали костры, у которых люди останавливались, согревая руки и ноги. За ночь снег смели ближе к тротуарам, но на дороге осталась ледяная корка.

Пронизывающий до костей ветер мел порошу.

Мужчины в кожанках, подпоясанных ремнями, подкладывали в огонь поленья. Под горящими угольями лед шипел, таял, превращаясь в грязную воду, и снова замерзал. Откуда-то из-за торговых рядов вышло солнце, но, не пробив серую стену туч, только слегка окрасило алым цветом снежную мглу.

В овчинных полушубках, в папахах, с винтовками, длинные штыки которых побелели от мороза, стояли на расстоянии десяти шагов друг от друга в неподвижном кордоне красноармейцы. За ними, от Дома Союзов вплоть до Никольских ворот, чернели угрюмые толпы людей. Они ждали здесь всю ночь с 26 на 27 января 1924 года, чтобы последний раз взглянуть на того, кого сегодня днем понесут в мавзолей у Кремлевской стены.

Москва хоронила Ленина.

Москва оплакивала его.

Красные знамена, приспущенные на флагштоках, казались черными во мгле. Куранты на Спасской башне пробили девять. Со стороны Дома Союзов донеслась приглушенная расстоянием мелодия траурного марша. В толпе раздались рыдания.

По Москворецкой набережной приближался оркестр, исполняя все время одну и ту же мелодию.

О как хорошо знали ее многие из собравшихся здесь! Ее исполняли, когда хоронили погибших товарищей. В пятом году, семнадцатом, восемнадцатом…

Теперь она звучала в память о Владимире Ильиче.

Рабочие и красноармейцы несли венки. Сотни и сотни венков из простых бумажных цветов, обвитых чернокрасными лентами с золотыми надписями.

Медленно проходили красноармейцы почетного караула в буденовках, напоминавших шлемы древних русских богатырей. Их кованые сапоги твердо опускались на камни. Каждый шаг глухо отдавался в тишине.

Когда гроб с телом Ленина донесли до Красной площади, туман над Кремлем ненадолго рассеялся, и площадь залило ярким светом утреннего солнца. Седоволосая Крупская, шедшая в траурном одеянии за гробом Ленина, подняла голову и, прищурив близорукие глаза, посмотрела на солнце. Казалось, на миг морщины разгладились на ее увядшем лице. Но она вновь склонила голову и прижала платок к подбородку…

От дыхания поднимался пар. Все обнажили головы.

роб с телом Ленина на плечах его соратников медленно продвигался к мавзолею. Казалось, будто он похож на красный челн, плывущий между небом и землей.

Сначала перед трибуной, затем у памятника Минину и Пожарскому и у входа в Спасские ворота милиционеры разожгли костры. Пламя высоко взметнулось вверх. Теперь уже играл не один оркестр, а несколько.

Куранты на Спасской башне пробили десять часов. Прозвучала короткая команда. Мимо гроба с телом Ленина, стоявшего на возвышении перед деревянным мавзолеем, торжественным маршем прошли подразделения Красной Армии.

Затем по Красной площади двинулась траурная процессия. Впереди шли делегаты II Всесоюзного съезда Советов, который вчера был открыт Михаилом Ивановичем Калининым. Лозунг, который несли делегаты, родился из слов его речи: «Мы пойдем ленинским путем!»

Серьезно и сосредоточенно шли люди, понуро опустив головы и не говоря ни слова.

На Спасской башне пробило четыре часа. Многотысячные толпы, стоявшие за оцеплением между Домом Союзов и Манежем, выпрямились, устремив глаза к мавзолею.

Военный оркестр заиграл «Интернационал».

Восемь человек встали по четыре с каждой стороны гроба. Затем они нагнулись и подняли его.

За гробом шли Крупская, родственники Владимира Ильича, члены ЦК РКП(б), Советского правительства и ЦИК.

Когда процессия с гробом Ленина вошла в мавзолей, над Москвой застонали гудки фабрик, заводов, паровозов. Эти звуки раздирали сердца людей, проникали до глубины души. Послышались залпы орудийного салюта.

Москва слышала вой заводских гудков и залпы орудий. Но она не слышала, что в это же время раздались гудки фабрик и заводов в Ленинграде и Киеве, на Урале и в Баку, в Красноярске, Иркутске и Владивостоке, что протяжно зазвучали пароходные гудки на Балтийском, Черном и Охотском морях и что такие же скорбные звуки разорвали суету улиц Парижа, Берлина, Лондона, Праги, Чикаго, Мельбурна, Пекина, Иокогамы, Бомбея.

Костры на Красной площади продолжали полыхать, так как ночью должны были пройти новые колонны. И так до самого утра."

Вилла Тереза в 2019

Мария Майерова (1882 - 1967)  - чешская писательница, журналистка, общественная деятельница, член КПЧ со дня ее основания. Народный художник (деятель искусств) Чехословакии (1947). Лауреат Государственной премии имени К. Готвальда (1955). 

В пражской вилле Тереза с 1922 года находилось первое советское представительство в Чехословакии. 

"Двадцать первого января 1924 годапроизошло вот что: из пригородов и c окраин города, от конечных трамвайных остановок, из Коширже и Старых Дейвиц, из Мотола и из Еврейских печей, а в самом городе из подвальных помещений и мансард под крышами начали появляться ошеломленные лица и поднятые руки. Мужчины и женщины выходили из домов, беспомощно осматривались, раненные невероятным несчастьем, и обменивались немыми взглядами. И только в их глазах можно было прочесть ужасную весть: Ленин умер. И молча договорившись, они также  молча собирались в кучки и  медленно продвигались по улицам в одном направлении: к Вилле Тереза.

Никто их не вел. Группы сливались с группами. Траурный поток вытекал из каждой улицы. Они шли, склонив головы. Черные реки катились из кварталов. Они шли как слепые.  шлейф скорби вился над ними, непостижимый для тех, кого не коснулось это известие. Но даже  и те, кто наблюдал это диковинное тихое зрелище, затаили дыхание, словно  их взглядам открылась вздымавшаяся стихия.

Под Жижковым потоки слились в серую, могучую реку, и был слышен только шелест подошв по тротуару. Черное знамя развевалось над Виллой Терезой. 

Люди проходили, но шествие не заканчивалось. Новые и новые притоки вливались в него,Стемнело, под "Виллой Тереза" свистел ледяной  ветер, а темный вечер медленно становился ночью.

Люди шли и шли, и каждый человек склонялся над кристаллом любви и преданности, который так торжественно  вырос в глубине его сердца.

Такую процессию могла  извергнуть Прага из своих глубин только в то время, когда у нас была одна правда, одно воодушевление и одна вера. В то время, когда "веял революционный ветер".