Монография О.Н. Дмитриевой – первая в исторической науке попытка создания научной биографии известного народовольца С.Г. Ширяева. Значительная часть обширного свода источников, на которых она основана, введена в научный оборот впервые. 

За свою недолгую жизнь Степан Григорьевич Ширяев успел оставить заметный след в русском освободительном движении. Его мировоззрение и представления о средствах борьбы определялись социально-экономическим и политическим состоянием России 1870–1880-х гг. Характерной чертой того времени было развитие и распространение народнического социалистического учения. С.Г. Ширяев и его товарищи впервые в истории страны начали открытую, организованную борьбу за социализм, пытаясь придать ей массовый, всенародный характер. 

Красивый, добрый, умный мальчик из очень религиозной семьи с детских лет отличался альтруистическими наклонностями, стремлением прийти на помощь слабым и обиженным. И хотя в зрелом возрасте он считал себя атеистом, судя по всему, именно Евангелие и заветы Христа, с младенчества нашли отклик в его отзывчивой душе и способствовали развитию таких черт его характера, как аскетизм и самопожертвование. Некоторые исследователи уже отмечали, что в народнической среде было много семинаристов и детей священнослужителей. Но пока ещё никто не обратил внимания на тот факт, что все три руководителя динамитной мастерской «Народной воли», имеющие самое непосредственное отношение к её террористической деятельности, происходили из семей, связанных со служением алтарю. С.Г. Ширяев был внуком дьякона, сыновьями священников были Н.И. Кибальчич и наш земляк М.Ф. Грачевский. 

Родившись в деревне, прожив там детские и юношеские годы, Степан Ширяев знал о бедственном положении крестьянства в послереформенной России не понаслышке. Он очень рано увидел несоответствие христианского учения реальной жизни. Эти впечатления стали благодатной почвой, для социализма – учения, которое предвещало равенство, братство и общечеловеческое счастье. Ширяев стал мечтать о построении «царства правды, мира и свободы» на земле. 

Большое влияние на его формирование, как и на других народников, оказала русская литература, «не столько доставлением фактического материала о народной жизни, сколько уяснением общих недостатков, больных мест этой жизни». Необходимо отметить, что значительную роль в этом сыграла не только публицистика, но и художественная литература, в первую очередь, гражданская поэзия Н.А. Некрасова. Выбор Ширяевым революционного пути был также обусловлен и отсутствием возможности получения им высшего образования. Неслучайно одним из важнейших пунктов программы социального переустройства общества, которую он выработал, было требование «законченной системы всестороннего общего образования для всех – обязательно и бесплатно». 

Жажда быть полезным родине, невозможность реализовать себя в рамках самодержавно-бюрократической системы, которая отторгала, отталкивала способных, но бескорыстных людей, обострённое чувство социальной справедливости привели юношу в лагерь деятелей, оппозиционных правительству. Определяющую роль в радикализации его мировоззрения имело личное знакомство и общение с яркими представителями «хождения в народ»: П.И. Войноральским, Д.М. Рогачёвым, С.Ф. Коваликом, А.И. Фаресовым. 

Значительное влияние на Ширяева оказали годы, проведённые за границей, изучение опыта Великой французской революции, I Интернационала и Парижской Коммуны, знакомство и дружба с русскими эмигрантами, в том числе с Г.В. Плехановым и В.П. Обнорским, но особенно с одним из идеологов революционного народничества П.Л. Лавровым и бывшим членом Генерального совета I Интернационала, другом К. Маркса и Ф. Энгельса Г.А. Лопатиным. Важным этапом в его жизни стало вступление в созданный Лавровым в Париже русско-польский кружок социалистов-пропагандистов, который должен был составить ядро международной организации для подготовки социальной революции. В качестве эмиссара этого кружка на деньги «этапной кассы», среди главных спонсоров которой был И.С. Тургенев, в ноябре 1878 г. Ширяев вернулся в Россию. 

С.Г. Ширяев – революционер-практик. Являясь, прежде всего, пропагандистом, он в числе первых начал знакомить с социалистическими идеями рабочих Саратова, вместе с Ф.Е. Гераклитовым руководил самым крупным в Поволжье пропагандистским кружком. После возвращения из эмиграции Ширяев мечтал о работе среди крестьян с организацией поселений в Пензенской или Воронежской губерниях, надеясь, что народ из-за бедности и по своему социальному положению постепенно воспримет социалистическое учение. Примкнув к «Земле и воле», так как её программа показалась ему наиболее близкой, он пропагандировал социализм на промышленных предприятиях Петербурга. 

Хотя наибольшее влияние на формирование революционного мировоззрения Ширяева с гимназических лет оказал П.Л. Лавров, его идейные взгляды, так же как и взгляды самого Петра Лавровича, претерпели эволюцию. Сначала от лавризма он пришёл к высшей стадии бакунизма в России – землевольчеству – с требованием пропаганды фактами и наглядной агитации, а затем к народовольчеству с признанием необходимости демократизации общественной жизни, конституции, народовластия и гражданских прав. При этом следует подчеркнуть, что С.Г. Ширяев одним из первых народников 1870-х гг. осознал необходимость борьбы за политическую свободу. В то время, когда это произошло, их было не более 15 человек на всю Россию. Он стал одним из учредителей Исполнительного комитета первой в России политической партии «Народная воля», принял участие в разработке её уставных и программных документов. Народовольцы, в том числе и Ширяев, провозгласили себя народниками и социалистами. 

Организаторские способности и революционный профессионализм С.Г. Ширяева ярко проявились при создании им динамитной лаборатории «Народной воли». Электротехнические и химические знания, слесарное мастерство, приобретённые им за границей в лаборатории выдающегося русского изобретателя П.Н. Яблочкова в Париже и в англо-русской мастерской Reed’a и Реньева в Англии, позволили ему наладить производство динамита, который до того выпускался только за границей на заводах А.Б. Нобеля. 

Работа по изготовлению динамита была начата ещё до оформления «Народной воли» С.Г. Ширяевым. Первая известная динамитная мастерская, точнее учебная лаборатория группы «Свобода или смерть», была организована им в доме № 6 (ныне № 10) по Баскову переулку. Хозяйкой этой квартиры вместе с Ширяевым была А.В. Якимова. Здесь они жили с 26 мая по 5 июля 1879 г. В этой лаборатории под руководством Ширяева учились делать нитроглицерин, а из него динамит. 

После решений Липецкого и Воронежского съездов об усилении дезорганизаторской деятельности возникла необходимость расширить производство динамита. Ширяев получил денежные средства в размере 500 руб. на устройство ещё одной – большой лаборатории в доме № 27 по улице Троицкой (ныне – Рубинштейна). Вместе с ним хозяйкой этой квартиры по-прежнему оставалась А.В. Якимова. Здесь мастерская просуществовала приблизительно месяц. На списке динамитных лабораторий и мастерских «Народной воли», составленном в начале 1930-х гг. во время подготовки к изданию биобиблиографического словаря «Деятели революционного движения в России», А.В. Якимова напротив сведений о ней сделала любопытное примечание: «Ликвидирована, когда невеста Степана Ширяева (Долгорукова) проследила его работу здесь». 

Хозяевами следующей динамитной мастерской на углу Невского проспекта, 124 (ныне 122) и 1-й улице Песков, 5 (ныне 1-й Советской, 5) стали А.В. Якимова и Г.П. Исаев, но продолжал руководить работами С.Г. Ширяев. Ему очень пригодились научно-технические знания и слесарное мастерство, которыми он овладел за границей. 

Ширяеву достались неплохие помощники. «Хранительницей динамита» называли товарищи А.В. Якимову. Анна Васильевна была сильной и решительной личностью, легко и отважно переносила все опасности и трудности. «Она была как скала, непоколебимая среди бурь», – писала Е.К. Брешко-Брешковская. Студент Медико-хирургической академии Г.П. Исаев всё умел «приладить и пригнать», «налету хватал всякий намёк, каждую мысль». Исполнительный и аккуратный, он был «необыкновенно усерден в работе и не знал в ней устали». «Все жизненные силы и стремления, доступные человеку сосредоточивались у него на революционном деле; им он был весь поглощён… Ни перед чем не отступающий, он лично для себя ничего не требовал и забывал самого себя», – вспоминала о нём А.В. Якимова.По словам Ширяева, все звали Исаева «Ферфлюхтером», так как он постоянно ругался этим немецким словом. 

В «Автобиографической записке» Степан Григорьевич назвал своими помощниками «Абрама» (это кличка С.Н. Лубкина) и «Алхимика» (так народовольцы звали Л.Н. Гартмана). Думаю, что ни Лубкин, ни Гартман не работали в динамитной мастерской. Ширяев умышленно назвал их клички, зная, что этим не причинит вреда ни им, ни партии. С.Н. Лубкин, которого за его высокий звонкий голос звали не только «Абрамом», но и «Пташкой», «Птахой», «Птичкой», работал в народовольческой типографии в Сапёрном переулке и застрелился во время её штурма жандармами 18 января 1880 г. Л.Н. Гартман после покушения на Александра II под Москвой 19 ноября 1879 г., по настоянию товарищей, скрылся за границу, и, имея статус политического эмигранта, был не доступен русскому правительству. Указывая на «Абрама» и «Алхимика», Ширяев стремился запутать следствие, спасти от подозрения и ареста своих действительных помощников: В.И. Иохельсона и Н.И. Кибальчича. 

В.И. Иохельсон трудился над изготовлением динамита недолго – две-три недели. Н.И. Кибальчич, руководитель динамитной мастерской с декабря 1879 г. по 17 марта 1881 г., гениальный изобретатель, автор первого в истории человечества проекта космического корабля, созданного в тюремной камере за несколько дней до своей казни, являлся постоянным техником «Народной воли». Николай Иванович почти ежедневно приходил к Ширяеву. Так, ещё в учебной лаборатории группы «Свобода или смерть» они вместе просиживали дни и вечера за книгами и опытами. Но, всё-таки до ареста С.Г. Ширяева Кибальчич, как техник, организатор и руководитель производства динамита, был на вторых ролях. 

Лабораторные эксперименты проверялись на практике. Для этого выезжали за город в безлюдные места и там производили взрывы. В конце июля с этой целью Ширяев побывал в Финляндии в глухих местах Карельского перешейка. О результатах испытаний сохранилась заметка в записной книжке С.М. Степняка-Кравчинского: 

 

Очень важным для С.Г. Ширяева было знакомство с офицером А.А. Филипповым, окончившим Петербургскую артиллерийскую пиротехническую школу, где в старшем классе учился также сын смотрителя Трубецкого бастиона, впоследствии член группы «Свобода или смерть» Н.Н. Богородский. Александр Андреевич с 1877 г. работал на Охтинском пороховом заводе на окраине Петербурга. Он выработал порох для вводившейся в то время в армии винтовки Бердана, удовлетворявший всем баллистическим требованиям, и на всё время службы был оставлен на заводе заведовать его производством. Через Богородского Филиппов познакомился с Ширяевым, который много раз бывал на заводе. 

Во время следствия Степан Григорьевич, не называя фамилии Г.П. Исаева, показал, что «Ферфлюхтер» имел доступ в лабораторию университета. Там он готовил гремучую ртуть, необходимую для запалов, так как её производство «очень опасно, и вообще безумно рискованно в том месте, где делается и хранится динамит». Безусловно, Ширяев в данном случае пытался направить следствие по ложному пути. На самом деле гремучую ртуть делали в химической лаборатории Охтинского порохового завода, которая находилась в распоряжении Филиппова. «Выполнить эту просьбу нам было нетрудно, – вспоминал Александр Андреевич, – тем более что изготовление гремучей ртути мы изучали как теоретически в школе, так и практически в капсюльном отделе патронного завода». В этой же лаборатории хранились запасы Бикфордова шнура и электрических запалов. Небольшое количество и того и другого было передано народовольцам. 

К сожалению народовольцев, динамита на пороховом заводе не делали. Вообще он в то время не вырабатывался ни одним предприятием России. Его производили только за границей на заводах А.Б. Нобеля. Поэтому С.Г. Ширяев, посоветовавшись с товарищами, поручил А.И. Зунделевичу, уезжавшему за границу, приобрести там 5–6 пудов (80–96 кг) динамита, так как производство его, по словам Степана Григорьевича, оказалось «довольно утомительным, опасным и медленным… и издержки выходили гораздо значительнее при домашней фабрикации, чем, если купить готовый динамит за границей и доставить в Петербург». Ширяев несколько раз встречался с Зунделевичем, объяснял ему, какие сорта динамита желательно купить и как с ним необходимо обращаться при упаковке и перевозке. С помощью П.А. Кропоткина и В.Н. Черкезова Арону Исааковичу удалось достать динамит в Швейцарии, но его груз был перехвачен таможенниками. 

К середине сентября работники динамитной мастерской: Н.И. Кибальчич, А.В. Якимова, Г.П. Исаев, В.И. Иохельсон под руководством С.Г. Ширяева приготовили 96 кг динамита. 

Производство динамита наносило вред здоровью, представляло серьёзную угрозу жизни. Так, несколько раз имели место случаи, когда работники мастерской едва не задохнулись в ядовитых парах. В нарушение правил конспирации им пришлось открыть окна с риском обратить внимание соседей на выходивший из квартиры дым. Готовый динамит, тестообразную жирную массу, приходилось мять руками. От проникновения нитроглицерина через кожу и отравления при вдыхании его паров появлялись тошнота и головные боли. По свидетельству В.И. Иохельсона, однажды с А.В. Якимовой случился продолжительный приступ, и в тот день они вынуждены были остановить производство. 

Материалы, необходимые для работы, приобретались в аптекарском магазине Штоля и Шмидта и на оптовом складе. Кислоты покупались в двадцатифунтовых бутылях. После того как были истрачены 500 рублей, С.Г. Ширяев постоянно получал небольшие суммы, нужные для производства. 

Каково же было качество динамита, предназначенного для первых покушений на Александра II? 

14 ноября 1879 г. у арестованного на станции Елизаветград Г.Д. Гольденберга было изъято 17 кг динамита, который 30 ноября был уничтожен заведующим подводными минами в портах Чёрного моря полковником В.В. Афанасьевым. Отправляя одесскому генерал-губернатору графу Э.И. Тотлебену копию протокола о ликвидации взрывчатого вещества, в сопроводительном письме он высказал своё мнение о нём. Полковник докладывал, что это – динамит, но «совершенно своеобразного типа», так как все известные ему динамиты имели вид плотной или порошкообразной массы, тогда как данное вещество представляло «мягкое тело, весьма похожее на свечное сало или сыр». Различные куски его имели разные оттенки: серый, жёлтый, белый, синий. Динамитов с таким цветом полковнику Афанасьеву так же не приходилось встречать. И хотя он упомянул в письме австрийский белый динамит, но подчеркнул, что тот должен представлять плотную массу. 

Динамит был найден в не окислённом состоянии, и в нём отсутствовала кристаллизация. Так как эти свойства появляются у динамитов при длительном хранении и низкой температуре, полковник пришёл к выводу, что его изготовили недавно. Поскольку времени уничтожения динамита предшествовали морозы до 15 градусов, а кристаллизация начинается уже при 6 градусах, он предположил, что в него было введено вещество, не допускающее начала этого процесса. 

Динамит имел очень тяжёлый запах, который, по мнению полковника, воздействовал на головной мозг быстрее, чем другие динамиты. Он решил, что это признак недостаточной промывки нитроглицерина и не вполне чистых продуктов, взятых для его приготовления. 

Но научная экспертиза 150 г динамита, проведённая в декабре 1879 г. в Одессе профессором химии Новороссийского университета статским советником А.А. Вериго, выявила такие качества первого народовольческого динамита, приготовленного под руководством С.Г. Ширяева, которые не мог невооружённым глазом определить полковник В.В. Афанасьев. 

Она показала, что сильный запах у динамита был от примеси метилового спирта, специально добавленного для предотвращения кристаллизации при понижении температуры и уменьшения вероятности взрыва. Химический анализ выявил высокое содержание в динамите нитроглицерина – 68,8 %. Данные экспертизы позволили сделать заключение, что этот динамит «следует отнести к разряду сильных динамитов, который не производится в технических размерах по дороговизне углекислой магнезии этого высокого достоинства». Эксперты признали, что динамит был сделан знающими и умелыми людьми. 

Революционная деятельность «Народной воли», объединявшей около 500 человек, официально оформленных, и порядка 20 000 участников и сочувствующих, в основном была пропагандистской, агитационной и организаторской. Террор не являлся главным средством борьбы партии. Он был исторически обусловлен. Это был ответ народовольцев на террор правительства. 

Ещё на Липецком съезде учредители «Народной воли» обсуждали вопрос о возможности цареубийства. Причиной этого стала политическая месть. По мнению народовольцев, император Александр II как самодержец, неограниченный монарх должен был нести личную ответственность за жестокие репрессии, бедственное положение крестьянства, реакцию в области просвещения и внутренней политики. Очередные казни революционеров: О.И. Бильчанского, П.Г. Горского, А.Я. Гобета 18 июля 1879 г. в Киеве, И.Я. Давиденко, Д.А. Лизогуба и С.Ф. Чубарова 10 августа 1879 г. в Одессе, С.Я. Виттенберга и И.И. Логовенко 11 августа 1879 г. в Николаеве усугубили мстительную активность народовольцев. А.Д. Михайлов вспоминал, что в это время их «большинство дышало страстью отважного и последнего боя». 

Сохранилось свидетельство о том, какое впечатление производили казни товарищей на С.Г. Ширяева. Его жене запомнилось, что он был очень огорчён и взволнован после казни 14 мая 1879 г. организатора и руководителя первого из четырёх в истории народничества Исполнительных комитетов В.А. Осинского. Не смог Ширяев скрыть своих чувств и после получения известия о гибели Д.А. Лизогуба. «Степан Григорьевич пришёл ко мне днём, - писала Анна Дмитриевна, - был расстроен, рассеян, сказал мне коротко о казни. Я заплакала. Он ходил по комнате, как будто не видя моих слёз. «Пойду, пройдусь», - сказал он, взял шляпу и быстро вышел». 

26 августа 1879 г. на специальном заседании в посёлке Лесном под Петербургом Исполнительный комитет вынес смертный приговор императору Александру II. Было принято решение подготовить ряд покушений по пути его возвращения из Крыма - под Москвой, Одессой и третье, возможно, под Харьковом. 

Предполагаемые планы южных покушений С.Г. Ширяев обсуждал с А.И. Желябовым и А.Д. Михайловым ещё в конце июля. В августе Александр Дмитриевич, вернувшись из Москвы, сообщил Ширяеву и Желябову о представившейся возможности приобрести дом около полотна Московско-Курской железной дороги, из которого удобно вести подкоп, чтобы взорвать царский поезд. Вместе они вторично осмотрели эти места и намеченные дома, решили один из них купить и сделать все необходимые приготовления, чтобы воспользоваться этим пунктом в случае неудач на юге. После этого Желябов, захватив с собою около 1 пуда (16 кг) динамита, отправился в Харьков. Ещё раньше в Одессу были отправлены 1,5 пуда взрывчатки. Вскоре Ширяев отправил в Харьков с А.И. Баранниковым и А.К. Пресняковым остальной динамит, предназначавшийся для южных покушений, а так же пуд изолированного проводника, несколько гальванических элементов Грене, служивших источниками тока, и два индукционных прибора Румкорфа для преобразования тока низкого напряжения в ток высокого. В сентябре боевые группы народовольцев разъехались в назначенные города. В Одессе работы велись В.Н. Фигнер, Н.И. Кибальчичем, Т.И. Лебедевой и Н.Н. Колодкевичем. В Харьков отправились А.И. Желябов, А.В. Якимова, Я.Т. Тихонов и И.Ф. Окладский. Московская группа была самой многочисленной. В неё вошли А.Д. Михайлов, Л.Н. Гартман, С.Л. Перовская, С.Г. Ширяев, Г.П. Исаев, А.И. Баранников, Н.А. Морозов, А.Б. Арончик и Г.Ф. Чернявская. 

Ширяев и Якимова уезжали из Петербурга вместе с Николаевского вокзала, он в Москву, а она дальше на юг. С тяжёлым и опасным багажом они устроились в вагоне третьего класса. Перед этим Ширяев послал в Москву 2 1/2 пуда динамита с Арончиком и Чернявской. Сам же повёз спираль Румкорфа в полированном ящике и гальваническую батарею66, которые положили прямо на сетку, а чемоданы с проволокой и разными мелкими вещами под лавки. 

С.Г. Ширяев, являясь, по словам Гольденберга, «главным механиком» «Народной воли», осуществлял общее техническое руководство работами по подготовке покушений. В октябре он выезжал в Харьков, Александровск и Одессу. 

В Харькове Желябов доложил ему о результатах осмотра местности. План, составленный в Петербурге, оказался несостоятельным. Поэтому Желябов предложил остановиться на Александровске (ныне - Запорожье). Он рассказал Ширяеву обо всём, что им было сделано на то время для осуществления этого предприятия. Степан Григорьевич одобрил все его действия и предложения, а также договорился с ним о скорой встрече в Александровске. Зная, что в Москве люди утомлены работой в подкопе, и там нужны свежие силы, он направил туда из Харькова Гольденберга, а сам отправился в Одессу. 

В курс дела подготовки покушения в Одессе его ввёл Николай Колодкевич. Он же передал Ширяеву 800 руб. для боевиков Александровска и Москвы. Вместе с Кибальчичем Ширяев провёл в Дюковском саду испытания пироксилина, которого у одесской группы было около 32 кг. убедившись, что в его помощи в Одессе больше не нуждаются, так как имеют все вещи, необходимые для совершения покушения, и возможность пользоваться советами Н.И. Кибальчича, «довольно компетентного по вопросу о взрывах», Ширяев поехал в Киев. 

Из Петербурга на юг Степан Григорьевич привёз 700 экземпляров первого номера газеты «Народная воля». 300 из них он оставил в Харькове, 150 - в Одессе, а 250 экземпляров доставил в Киев. Ширяев договорился о переписке с киевскими революционерами, о присылке ими в Петербург корреспонденций для народовольческой газеты. 

Вернувшись в Харьков, он отдал указания относительно покупки и изготовления вещей, необходимых для группы Желябова, выполнил поручения редакции «Народной воли» и отправился в Александровск. Здесь Ширяев обсуждал с товарищами подробности предстоящей работы, объяснял, в какие условия необходимо поставить приборы для их успешного действия, обучал Желябова обращаться с батареей и спиралью. 

Затем он вернулся в Москву, где продолжил участие в подкопе под полотно Московско-Курской железной дороги. Инициатором и организатором этого покушения был Александр Михайлов. Он вёл переговоры с Л.Н. Г артманом о принятии им на себя роли покупателя и хозяина дома саратовского мещанина Николая Степановича Сухорукова, подыскал ему «супругу» Марину Семёновну - С.Л. Перовскую, «и вообще всю хозяйственную часть дела взял на себя». Исследователю жизни и деятельности А.Д. Михайлова Ю.А. Пелевину удалось найти интересные сведения о месте подготовки покушения и о приобретении дома для супружеской четы Сухоруковых. Оказалось, что район Курского вокзала был выбран Михайловым неслучайно. Здесь находились Рогожское кладбище, бывшее центром раскольничьей беспоповской секты, а рядом с ним - большое поселение старообрядцев. Ю.А. Пелевин предположил, что, видимо, «используя свои прежние знакомства с раскольниками, А.Д. Михайлов вошёл в связь с московскими староверами». Ему удалось также выяснить, что дом супруги Сухоруковы купили 13 сентября у мещанина Кононова при содействии старообрядки, беспоповки Анны Трофимовой за 2350 рублей. Деревянный двухэтажный дом на каменном фундаменте лицевой стороной был обращён к полотну дороги. В дом можно было пройти через калитку со двора. Нижний этаж имел два входа и соединялся со вторым этажом через люк, с приставленной к нему лестницей. На верхний этаж вела ещё одна лестница со двора. Всё это устраивало «строжайшего профессора по предмету конспирации» А.Д. Михайлова. 

Ю.А. Пелевиным было сделано любопытное предположение о том, что к этому делу Михайлов привлёк в качестве эксперта по подземным работам Ф.Н. Юрковского. Подземный ход, вырытый от дома Сухоруковых к железнодорожному полотну, достигал около 40 м. Он имел форму треугольной призмы, бока которой были обшиты досками. Пол галереи оставался грунтовым. Её начали копать на глубине примерно 2,5 м от поверхности земли. Опустить галерею глубже не могли, так как ниже начиналась грунтовая вода, быстро выступавшая на поверхность. Высота призмы галереи составляла примерно 80 см, высота стороны - 1 м 25 см, ширина основания - около 98 см 

Работа в подкопе была утомительной и тяжелой из-за неудобного положения тела, недостатка воздуха и сырости почвы. Для большей свободы движений находились там только в двух рубашках, в то время как работы начались только 1 октября, и было довольно холодно. При работе от 7 часов утра до 9 часов вечера землекопы успевали вырыть от 1,5 до 2 м. Не менее тяжёлой работой было вытаскивание земли из подкопа в подполье. Чтобы подвинуть лист, нагруженный почти мокрым песком, на 35-36 см, приходилось одновременно напрягать силы двум-трём человекам. 

Вследствие непрерывных дождей подкоп был всегда на четверть, а иногда и более, залит водой. Сначала минную галерею копали маленькой английской лопаткой и садовым черпаком. Под конец работы решили применить земляной бурав диаметром примерно 13,3 см и через сделанное с его помощью отверстие продвинуть под рельсы цилиндрическую мину. Бурав был заказан длиною 5,33 м из составных колен. Для работы им, по словам Михайлова, «влезали в образовавшийся в конце (тоннеля. - О.Д.) склеп и, лёжа по грудь в воде, сверлили... Положение работающего там походило на заживо зарытого, употребляющего последние нечеловеческие усилия в борьбе со смертью». По мере приближения к насыпи в любой момент мог произойти обвал, поэтому Л.Н. Гартман, отправляясь в то время в подкоп, брал с собой яд, чтобы в случае обвала покончить с жизнью без мучений. Работать буравом начали после возвращения Ширяева с юга. Более недели он, так же как и другие мужчины - участники данного предприятия, ежедневно спускался в подкоп и сверлил землю. В дом он являлся ранним утром и уходил с наступлением ночи, возвращаясь в Москву, где он жил под именем дворянина Северинова сначала в гостинице «Россия», затем в меблированных комнатах Ковалёвой. 

Участники московского покушения решили не сдаваться живыми и взорвать дом, если они будут застигнуты полицией. На Софью Перовскую была возложена обязанность выстрелить из револьвера по двум большим бутылкам с динамитом, стоявшим под кроватью. 

В.Н. Николаев, представленный в аннотации академиком, в опубликованной им биографии Александра II без ссылки на источники утверждает: «Софья Перовская лично руководила установкой мощной мины на Курском вокзале». На самом деле все работы по прокладке проводников, закладыванию мины, установке приборов производились или самим С.Г. Ширяевым или под его непосредственным руководством и не на Курском вокзале, а на четвёртом километре от него. 

К сожалению участников подкопа, заряд из 36 кг динамита не дошёл до конца буровой скважины. «При движении по ней, - вспоминал А.Д. Михайлов, - он загребал впереди себя землю и, наконец, остановился, и никакие усилия не могли продвинуть его дальше. Несколько раз заряд вытаскивался обратно, и опять пускался в ход бурав. Побуждаемые страстным желанием наиболее обеспечить успех, работавшие над закладкой продвигались сами на сажень (примерно 2 м 13 см. - О.Д.) в расширенную в начале обвалами скважину и, задыхаясь, несколько минут разгребали землю; однако и эти, весьма опасные, попытки устранить преграды не вполне помогли, цилиндр всё-таки не вошёл до конца». Расстояние между миной и второй парой рельс, по которым должен был пройти поезд было не более 2,3-2,8 м. Динамит находился на железнодорожном полотне на глубине около 4 м. Приняв во внимание вес динамита, решили, что, действуя во все стороны с одинаковой силой, он разрушит и вторую пару. 

Под Одессой работа по подготовке взрыва железнодорожного полотна оказалась напрасной, так как царь через неё не поехал. Поэтому туда послали Григория Гольденберга, чтобы забрать имеющийся там динамит для использования его в московском покушении. 

В Александровске руководителем предприятия был Андрей Желябов, который под видом купца Черемисова приобрёл вблизи железной дороги участок земли для кожевенного завода. Роль купчихи прекрасно сыграла Анна Якимова. Прикрываясь строительством завода, народовольцы сделали подкоп под линию железной дороги Симферополь - Москва. М.Г. Седов ошибочно включил в александровскую группу С.Г. Ширяева и Г.П. Исаева. При этом он подчеркнул, что, кроме того, «Ширяев консультировал по технической части участников московского покушения». На самом деле всё обстояло, как говорится, с точностью да наоборот. Как уже было сказано, Ширяев приезжал в Александровск на двое суток для проведения квалифицированных консультаций, так как на него было возложено общее руководство технической стороной всех покушений. Под Москвой же он являлся непосредственным участником предприятия. Григорий Исаев был командирован в Александровск из Москвы только на один день для закладки мины. Она была заложена под рельсами на 20-метровой насыпи. Царский поезд проходил через Александровск 18 ноября. Народовольцы узнали об этом заблаговременно от Н.В. Клеточникова и от А.К. Преснякова, который жил в Симферополе, где получал сведения о выезде императора. Но, когда Андрей Желябов по сигналу Ивана Окладского сомкнул провода батареи под проходящим поездом, взрыва не последовало. 

Спустя некоторое время Исполнительный комитет создал комиссию по расследованию причин неудачи покушения под Александровском, в которую вошли С.Г. Ширяев, А.Д. Михайлов и Н.А. Морозов. Н.А. Троицкий перечисляет несколько версий народовольцев о случившемся: 1) И.Ф. Окладского о плохих запалах; 2) Л.А. Тихомирова, ссылающегося на вывод следственной комиссии о том, что желябовский провод перерезал кто-то из рабочих, чинивших рельсы; 3) Н.А. Морозова, который в письме к В.Н. Фигнер сообщает совершенно о другом заключении комиссии, которая установила, что Желябов неправильно соединил провода. При этом Николай Алексеевич отдаёт предпочтение «авторитетному свидетельству» Тихомирова. Действительно, в воспоминаниях и письмах Н.А. Морозова встречается много неточностей, но имеются они и у Л.А. Тихомирова. В данном же случае версия Морозова оказалась тождественной мнению другого члена следственной комиссии Ширяева, действительно, пользующегося среди народовольцев большим авторитетом в технических вопросах. Уже после «процесса16-ти» в беседе с жандармами он, не называя имени Желябова, высказал следующее суждение об александровском покушении: «Все принадлежности были приготовлены и снаряжены как следует, но...смыкание цепи было поручено полнейшим невеждам, которые, вероятно, какую-либо особенность упустили, а потому . и не произошёл взрыв». 

Московское покушение было последним шансом народовольцев. По сведениям тех же источников, царский поезд должен был прибыть в Москву 19 ноября в 10 часов вечера. К тому времени дом Сухоруковых покинули все работники, кроме С.Л. Перовской и С.Г. Ширяева. Степан Григорьевич должен был замкнуть цепь, а Софья Львовна оставалась для того, чтобы подать ему сигнал о приближении поезда. В десятом часу вечера мимо них промчался окутанный парами поезд, который они пропустили. Второй поезд из 12 вагонов пострадал от взрыва в 10 часов 25 мин. Оказалось, что это - поезд со свитой, а царь проехал в первом. 

Для некоторых современных авторов характерно стремление приписать террористическим актам народовольцев, в том числе и московскому покушению, большее количество жертв, чем было в действительности, с целью очернительства всей их деятельности. Например, В.Н. Николаев пишет: «Произошёл страшный взрыв, который разрушил локомотив с тремя первыми вагонами. Несколько слуг было убито и множество других тяжело ранено». Это тем более удивительно, что даже представитель дворянско-охранительной историографии С.С. Татищев в начале прошлого века признал, что «за исключением нескольких поранений, несчастий с людьми не произошло». Военный министр Александра II Д.А. Милютин записал в дневнике: «Паровоз успел проскочить, а шедшие за ним два багажных вагона повалились на бок, все прочие вагоны от толчка сошли с рельсов, но, к великому счастью, остались неповреждёнными и не один человек не пострадал». Согласно архивным источникам, жертв не было. Два локомотива с двумя багажными вагонами оторвались от поезда и ушли от него на 203 сажени, но, так же как и два последних вагона, остались на рельсах. 7 вагонов сошли с них на правую сторону железнодорожного пути. И только один багажный вагон № 179, под которым прогремел взрыв, перевернулся. Очевидец рассматриваемых событий, пассажир свитского поезда князь Д.Д. Оболенский после взрыва видел оторвавшийся и перевернувшийся вверх колёсами вагон. «Будь это с пассажирским вагоном, - решил он, - прямо таки мармелад человеческий вышел бы». Но вагон был с крымскими фруктами. «Так что не было человеческих жертв, - писал Оболенский, - вышел, в самом деле, мармелад, только яблочный». 

Сами народовольцы всегда стремились избежать невинных жертв. В связи с этим уместно напомнить, что Н.И. Кибальчич проектировал метательные снаряды для покушения 1 марта 1881 г. таким образом, чтобы во время их взрыва снизить до минимума возможность поражения случайных прохожих. Народовольцы приняли близко к сердцу известие о крушении свитского поезда. Г.Ф. Чернявская-Бохановская на всю жизнь сохранила воспоминания о том, как 19 ноября, поздно вечером на московскую конспиративную квартиру пришла С.Л. Перовская, с рыданием бросилась к ней на шею, прерывисто объясняя, «что ошиблись, взорвали не тот поезд и вероятны напрасные жертвы...». Потом Софья Львовна затихла и они, подавленные, долго сидели молча, пока не пришёл А.Д. Михайлов. Он принёс специально выпущенные газетные листки с сообщением, что жертв нет. После этого девушки испытали незабываемое облегчение и постепенно стали оживать. 

Разные точки зрения высказываются по вопросу о том, почему народовольцами был взорван свитский поезд. Н.П. Ашешов в биографии С.Л. Перовской написал следующее: «Перовская, всегда бдительная, всегда готовая, даёт сигнал. Но Ширяев, - растерялся ли, был ли недостаточно внимателен и расторопен, - сомкнул провода лишь тогда, когда вслед за ярким поездом последовал другой со свитскими служащ ими.». Н.А. Морозов, работавший в подкопе всего один день, и покинувший место покушения задолго до взрыва, считал, что Ширяев должен был взорвать первый поезд. По его словам, он «благодаря скорости поезда не успел соединить провода мины под указанным ему вагоном, а потому пропустил и остальные. Александр Михайлов, наблюдавший с улицы, выбежал к нему за объяснением и приказал взорвать багажный вагон следующего поезда, чтоб вышла хоть внешность покушения, потому что подкоп неизбежно должен был открыться весною, когда стаявший снег обнаружит выброшенную из него землю». Сам Михайлов во время следствия объяснил: «Не было тайной для многих москвичей, что царь прибудет в 10 ч. .. .Но царский поезд промчался в начале десятого и был принят за пробный, иногда следующий впереди царского. Второй поезд, шедший в 10 часов с небольшим, совпал со временем, назначенным для царского, и пострадал». По его словам, этой ошибке способствовало ещё и то обстоятельство, что царский поезд «наполовину был окутан выпускаемыми локомотивом парами и казался состоящим из двух-трёх вагонов». 

Безусловно, А.Д. Михайлов не мог сказать всей правды, выдать источники, информировавшие народовольцев о прибытии царского поезда. Между тем, в ходе расследования была обнаружена телеграмма Сухорукову из Симферополя, гласившая: «цена пшеницы 2 рубля, наша цена 4». Это означало, что Александр II с семьёй поедет во 2 поезде, в 4 вагоне. Осведомлённый о том С.Г. Ширяев и взорвал 4 вагон. Но оказалось, что в Симферополь царь приехал, когда свитский поезд ещё не был готов. По предложению министра императорского двора графа А.В. Адлерберга, желавшего сэкономить время, царский поезд был отправлен первым, по расписанию свитского, а свитский - по расписанию царского. «Ни одно важное дело не решалось без того, чтобы предварительно не посоветоваться с графом, - вспоминала вторая супруга Александра II светлейшая княгиня Е.М. Юрьевская, - Его советы ценились весьма высоко, как воистину драгоценные...». Именно граф Адлерберг спас императора. 

Под Москвой народовольцы также не достигли своей цели, но «впечатление, произведённое взрывом, было подобно громовому удару, который прокатился по России и прозвучал по всей Западной Европе». Историк П.Н. Милюков вспоминал, что в то время в России «значительная часть общества и всё либеральное общественное мнение в тайне сочувствовали революционерам».