"Вымазать в грязи облик победителя": зачем в Литве издали мемуары капитана вермахта

По количеству нечистот, выливаемых на общую литовско-российскую историю, вильнюсское издательство Briedis (leidykla Briedis) опережает все другие книжные издательства страны. Ежемесячно оно пытается реанимировать какой-нибудь литературный труп.

В канун 80-летия начала Второй мировой войны поклонники всего антироссийского и антисоветского из Briedis издали воспоминания "У ворот Ленинграда", принадлежащие перу бывшего капитана вермахта Вильгельма Люббецки. Этот человек недостоин даже упоминания, но мы вынуждены уделить ему несколько строк, чтобы читатель понимал, о ком идет речь.

Вильгельма, 1920 года рождения, мобилизовали в армию летом 1939 года, перед вторжением Германии в Польшу. Служил он в 58-ой пехотной дивизии. Боевое крещение принял во Франции, затем была Бельгия, а в апреле 1941 года рядовой Люббецки оказался в Мемельском крае у границ с СССР. Memelland – часть современной литовской территории, известной как Малая Литва, входившая в состав Восточной Пруссии. Расположена севернее реки Неман с центром в Мемеле (современное название – Клайпеда).

Фальсификаторы из Briedis не рассказывают, чем занимался солдат во Франции и Бельгии. Сам он тоже отмалчивается. Может, отправился в турпоход вместе с другими вояками 58-й дивизии любоваться Эйфелевой башней в Париже и удивительной пещерой в бельгийском Ан-сюр-Лес?

Кстати, издатели фальсифицирую не только военную историю первой половины ХХ века, но и географию. Например, пишут: "…оказался в Мемельском крае у границы России", хотя общеизвестно, что по Неману граница проходила между Восточной Пруссией и Литовской Советской Социалистической Республикой. Но кому в сегодняшней Литве важны и нужны эти "бюрократические мелочи"? Глобус давно пропит…

Мы из мемуаров не узнаем, чем занимался немецкий пехотинец в составе роты тяжелого оружия под Нарвой, на подступах к Ленинграду, на реке Волхов, под Демьянском и как, отступая, убегал с временно оккупированных территорий СССР назад в Vaterland через все тот же Memel в январе 1945 года. Ему чудом удалось избежать плена ("бредисы" подчеркивают – "был на волосок от неволи"). Капитан удрал в американскую оккупационную зону, позже перебрался за океан, американизировал фамилию. На старости лет стал строчить воспоминания о невыносимом положении немцев, оказавшихся в советской зоне оккупации, о "преступлениях" Красной армии и немецких коммунистов, хотя ни минуты не был свидетелем тех событий.

К слову, история Люббецки один к одному напоминает историю экс-президента Литвы Вальдемараса Адамкавичюса – так же бежал в Германию, потом – в Америку, стал Валдасом Адамкусом и с 1990 года начал активно рассказывать литовской молодежи об "ужасах советской оккупации", под которой не был ни одного мгновения. Штампуют таких писателей в США, что ли?

Но возвратимся к первому автору. В его псевдоисторической писанине два краеугольных камня. Первый: немало немцев поверило фюреру Адольфу Гитлеру, обещавшему сделать Германию великой владычицей Европы. Мало кто понимал, что эту задачу национал-социалистическое государство не может решить иначе, чем победными войнами против соседей.

Мемель (Клайпеда) в начале XX века

Лицензия: CC BY-SA 3.0 wikimedia / Kusurija /

Второй: в 1945 году для несчастных немцев не только повторился Версаль, но пришел полный крах. Вся Померания, Силезия и Бранденбург к востоку от Одера и Нейсе отошли к Польше, а Восточную Пруссию победители разделили между Варшавой и Москвой. Каждая семья потеряла двух-трех сыновей. Например, Герман, 16-летний брат капитана Люббецки, как и сотни тысяч немецких подростков, был мобилизован и служил в зенитной батарее.

Эти люди говорят, что СССР забирал свою часть Германии, якобы вывозил заводы, фабрики, домашний скот, продукты и товары. Солдаты Красной армии "бесчинствовали" по отношению к мирному населению, якобы воровали, насиловали, убивали. И вообще были недочеловеки, много хуже варваров из дикой Азии. Впряженные в четырехколесные повозки, они грабили-грабили-грабили…

Фактов, разумеется, нет. Они подменены фантазиями. В частности, битый капитан пишет, как "оккупанты" в 1945 году якобы демонтировали молокозавод, погрузили в эшелоны. Но в Польше немецкие военнопленные во время смены колесных пар с узкой на широкую колею перенаправили грузы разным адресатам так, чтобы новые хозяева не могли бы собрать и запустить оборудование. Капитану Люббецки абсолютно неизвестен тот факт, что военными перевозками в СССР денно и нощно занимался лично нарком путей сообщения Лазарь Моисеевич Каганович при постоянном контроле лично товарища Иосифа Сталина.

Графики перевозок соблюдались железно, поезда шли с такими интервалами, что машинисты паровозов видели впереди огни последнего вагона предыдущего состава. Никаких военнопленных к железным дорогам с их инфраструктурой на пушечный выстрел не подпускали. Железнодорожный транспорт в СССР – это вам не ситуация в ж/д хозяйстве Третьего рейха с его бардаком. В условиях которого, например, зимой 1941 года немецкие солдаты под Ленинградом получили вместо кальсон шорты, предназначенные для африканского корпуса генерала Эрвина Роммеля.

В книге "У ворот Ленинграда" много несуразиц. Но еще больше – откровенной лжи. Ее автор из тех немецких вояк, оставшихся в памяти жителей СССР со словами "матка, кура, яйко, млеко", "тебя расстреляйт пиф-паф" и неистребимым желанием получить на востоке богатые земли и послушных рабов.

Цель таких "мемуаров" очевидна: вымазать в грязи облик победителей, расчеловечить личный состав Красной армии, изобразить советских людей грязными животными.

И, надо сказать, бывший капитан из немецкой 58-ой пехотной дивизии очень старался достичь поставленной цели, сделав свои фантазии как можно более грязными и мрачными.

Но есть среди литовских друзей Baltnews Юлюс Декснис, председатель республиканской организации участников Второй мировой войны, воевавших на стороне антигитлеровской коалиции. Он жил в Мемеле после того, как в марте 1939 года город и край были аннексированы Германией. Этот аншлюс встречали немцы с восторгом.

Кратко напомним. 25-го марта 1938 года Германия потребовала, чтобы литовское правительство распустило охранную полицию, отменило в Клайпедском крае военное положение и цензуру немецкой печати. Берлин настаивал на ограничении полномочий губернатора, который назначался президентом Литовской Республики, освобождении осужденных за нацистскую деятельность, легализации прогерманских партий и движений. Берлин даже не скрывал, что точит зубы на Memelland. "Какая Клайпеда? – патетически восклицал фюрер. – Был и будет только Мемель!".

– В середине марта 1939 года отец в газете Lietuvos žinios – "Вести Литвы", прочел, что Германия намеревается в ближайшее время присоединить Клайпедский край и сразу начал планировать переезд в Мемель. Там всегда работы в избытке, чем не мог похвалиться наш родной провинциальный Рокишкис.

"Клайпеда была – и Клайпеды нет. Во вторник ложились при литовской власти, в среду вставали уже под немецкой…" – с горечью 22 марта шутил корреспондент газеты "XX век". А радио Гейльсберга, сейчас это польское местечко Лидзбарк-Варминьский, сообщило, что Берлин и Каунас договорились о передаче в тот же день Клайпедского края Германии. Через полчаса об этом сообщило московское радио.

Поздним вечером в Берлине был подписан договор о передаче Клайпедского края Германии. Его скрепили министры иностранных дел Литвы и Германии Юозас Урбшис и Иоахим фон Риббентроп. Отдельным секретным протоколом было определено время – 07.00 23 марта 1939 года, до которого край должны были покинуть литовские регулярные военные формирования.

Разумеется, сегодня в Литве никто не вспоминает о немецком аншлюсе, о пакте Урбшиса-Риббентропа. Тем более о секретном протоколе к договору. День утраты Клайпеды даже не считается траурным днем.

Юлюс Декснис

Фото: BALTNEWS.lt / Анатолий Иванов

– Почти сразу после аншлюса. Отец устроился грузчиком в порт, мама – на швейную фабрику. Старые портовики открыто говорили о приближающейся большой войне. У них нашлись собственные приметы. В канун войны 1914 года через Мемель тоже непрерывным потоком шли грузы, говоря современным языком, двойного назначения.

Отец очень хорошо зарабатывал. Что касается литовской общины, она была политически бесправной, экономически слабосильной, вела замкнутый образ жизни. В Мемеле хозяйничали только немцы. К тому же каждый иностранец находился под неослабным вниманием гестапо.

– Антисемитские и милитаристские. Своими глазами видел, как из города неизвестно куда исчезали евреи, а их недвижимость переходила в чужие руки. Ощущал ежедневно, как нарастал патриотический подъем немцев. Особенно ветеранов Первой мировой войны, которые жаждали реванша. И молодежи, которой фюрер обещал райскую жизнь в Третьем Рейхе. Завывали ревуны пароходов, сирены фабрик, гудели паровозы, на домах были вывешены флаги со свастикой. Воздух был пропитан пьянящим ажиотажем.

Сегодня битые немцы могут говорить и писать о временах национал-социалистической Германии, что угодно. Но летом 1939 года они боготворили Адольфа Гитлера и других руководителей, 1 сентября бурно радовались агрессии против Польши.

Я помню крупные заголовки газет. Смысл передовиц сводился к призывам разгромить поляков, вернуть Данциг и соединить сухопутным путем Пруссию и древнегерманские земли.

Толпы горожан праздновали начало войны. Мужчины рвались в армию, чтобы успеть получить свою долю добычи. Тем более они понимали и убеждали друг друга: война с большевистской Россией не за горами, а там трофеи окажутся побогаче польских. Были еще два фактора, которые говорили о надвигающемся Drang nach Osten. О натиске на Восток радио и газеты трубили каждый день. А гестапо стало зачищать от иностранцев сначала стратегические предприятия, потом все подряд. Порт, разумеется, был жизненно важным объектом. Поэтому отца и других эмигрантов быстро уволили, следом маму выгнали из швейки. Лояльные к нашей семье немцы шепнули, что лучше нам без шума убраться из Мемеля. Иначе в перспективе маячили ворота трудового лагеря. Поэтому в самый канун 1940-го мы пешком вернулись в Литву.

– Да. Нашу семью, как нелояльную немецкой оккупационной власти, вывезли из Рокишкиса на принудительные работы. Я, например, вкалывал в железнодорожном депо, за несколько марок в день очищал от сажи паровозные топки.

Немцы только-только получили от Красной армии по зубам под Сталинградом и на Орловско-Курской дуге. Настроения были не бравурные, на улицах много раненых, изувеченных инвалидов.

Свирепствовала жандармерия и гестапо. Но пропагандисты Геббельса не унимались: мол, немецкий народ стоически не только переживет временные неудачи, но и с новой энергией обрушится на полчища восточных варваров.

Впрочем, исход войны был уже предрешен. Только фанатики из числа членов национал-социалистической рабочей партии продолжали верить в силу германского оружия. Правда, надо признать очевидный факт: было их огромное количество. Вероятно, капитан Вильгельм Люббецки, книгу которого мы комментируем, из этого ряда патриотов.

– Думаю, его владельцам щедро приплачивают со стороны. Коммерческая составляющая таких проектов ничтожна. Какому количеству литовцев любопытны, например, книги российских превдоисториков Марка Солонина, Виктора Суворова или этого побежденного капитана Вильгельма Люббецки? Все перечисленные мною авторы – не фельдмаршалы Эрих фон Манштейн или Фридрих Паулюс, которым действительно есть что сказать о войне, а пустозвоны.

Между тем склады ломятся от аналогичных изданий. На книгах незнаек состояние не заработаешь при нынешних типографский и других накладных расходах. Следовательно, издавать макулатуру, как вы изволили сказать, имеется резон. А он в бизнесе один – деньги.

Кстати, фальсифицировать историю с некоторых пор стало еще и очень почетно. Это признак высокого патриотизма.

Вот и сложились паззлы в мозаику: патриот-фальсификатор, издатель-махинатор, предприниматель с непорядочной репутацией – и все в одном лице. Называть его не стану хотя бы для того, чтобы не клонировать.