Организация и строительство армии Советской Латвии в 1919г.

Автор: А. Зиле, доц. кафедры истории СССР, Латвийский государственный университет им. Стучки.
Источник: Учёные записки. Том LXI. Исторические науки. Выпуск четвёртый. Латвийский государственный университет им. Петра Стучки. Рига, «Звайгзне», 1965., стр.143-189.


После анулирования Советским правительством РСФСР грабительского Брестского мирного договора XVII конференция СДЛ нацелила партию и рабочий класс Латвии на подготовку и проведение вооруженного восстания. Во всей Латвии развернулось широкое массовое движение, направленное на изгнание немецких оккупантов и восстановление советской власти. В принятых на массовых митингах трудящихся Риги, Валки, Валмиеры и др. городов резолюциях рабочие и батраки выражали готовность с оружием в руках бороться за установление диктатуры пролетариата и приглашали себе на помощь латышские стрелковые полки, которые в это время сражались на Восточном фронте. Например в резолюции митинга рабочих гор. Риги 24 ноября 1918 г. сказано следующее: «Мы приветствуем революционных латышских стрелков, как борцов международной пролетарской революции, и желаем иметь их своей вооруженной стражей, которая вернет нас к свободной Советской России»[1].

Идя навстречу пожеланиям трудящихся Латвии и выполняя свой интернациональный долг, Правительство Советской России дало указание главнокомандующему всеми вооруженными силами Республики освободить с Восточного фронта и перебросить на Западный полки латышских стрелков с тем, чтобы они могли участвовать в освобождении своей измученной Родины. До их прибытия помощь восставшему пролетариату Латвии была оказана силами Псковской и 2-й Новгородской дивизий, в состав последней входили 4-й и 1-й латышские полки, которые первыми прибыли на латвийский участок фронта.

30 ноября, когда части Красной Армии вступили в Латвию, все действующие на ее территории войска были объединены в одну Армейскую группу Латвии, ставшую основой для создания Армии Советской Латвии. Она с самого начала формировалась как интернациональное соединение, включившее в свой состав не только латышей и русских, но и бывших военнопленных: венгров, австрийцев, немцев и др., которые плечом к плечу с латышскими стрелками и восставшими рабочими сражались за изгнание немецких оккупантов и свержение ига национальной буржуазии.

Созданное в ходе революционной борьбы Временное Советское правительство Латвии, манифестом от 17 декабря 1918 г. провозгласило установление Советской власти на всей территории Латвии и выразило уверенность, что пролетариат Латвии в своей справедливой, тяжелой борьбе будет не одинок, что он получит поддержку от РСФСР и мирового пролетарского движения. В манифесте было сказано: «За нами стоит Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика, с которой и впредь мы останемся тесно связанными не только внешними узами. И за нами стоит Коммунистическая революция, которая не только в Германии, но и в остальной Европе в самом скором времени приведет к всеобщему Союзу Социалистических Советских Республик, составной частью которого будем и мы»[2].

22 декабря 1918 г. декретом СНК РСФСР за подписью В. И. Ленина и 23 дек. того же года решением ВЦИК за подписью Я. М. Свердлова ЛССР была признана независимой советской социалистической республикой, а командованию Красной Армии и соприкасающимися с ЛССР учреждениям были даны указания, всемерно содействовать пролетариату Латвии в борьбе с иностранными империалистами и в строительстве новой, основанной на социалистических началах жизни.

Существование Советской России и ее искренняя братская помощь дали возможность пролетариату Латвии изгнать немецких оккупантов, разгромить национальную буржуазию, установить Советскую власть и создать свою рабоче-батрацкую Советскую Армию.

Армия Советской Латвии создавалась в ходе гражданской войны в Латвии. По мере продвижения Армейской группы, в нее вливались дружины повстанцев и добровольцы из трудящихся масс. Пополнение ее коренным населением дало возможность командованию освободить из нее и перебросить на другие участки Западного фронта части 2-й Новгородской и Псковской дивизий. После освобождения гор. Риги, когда в Армейскую группу Латвии влились многочисленные рижские рабочие дружины и ее костяк сформировался, Временное Советское правительство Латвии постановлением от 5-го января 1919 г. реорганизовало ее в Армию Советской Латвии. Был создан РВС Армии Советской Латвии в составе тт. К. X. Данишевского (пред.), К. А. Петерсона (зам.) и А. Э. Даумана РВС РСФСР присвоил реввоенсовету Армии Советской Латвии все права и полномочия реввоенсовета армии. Состав РВС Армлат был изменен 15 марта 1919 г. В него были назначены Данишевский (пред.), Петерсон (зам.), членами: командармлат П. А. Славен, зав. политотдела армлат Р. Баузе, комиссар штаба армлат А. Э. Дауман. 12 апреля 1919 г. состав РВС Армии Советской Латвии был пополнен. В него были введены тт. Я. Д. Ленцман и Ю. Ю. Межинь.

Армия Советской Латвии в момент ее создания была численно невелика. Она состояла из следующих частей, объединенных в группы:

1.Правая группа — 1 и 4-й лат. полки, 2-й кавалерийский дивизион, 1 и 2-я батареи 2-го легкого арт. дивизиона, 1-я гаубичная батарея, тяжелая батарея литер «Г», 1-й авиаотряд. Штаб группы находился в Риге.

2.Средняя группа имела в своем составе: 2 и 3-й латышские стрелковые полки. Особый полк, 1 и 2-ю батареи легкого артиллерийского дивизиона, инженерную роту 1-й бригады и 2-й авиаотряд. Штаб группы находился в Елгаве.

3.Валкская группа. Она временно была передана в подчинение командарму VII армии Васильеву. В ее состав входили: б, 7, 8-й лат. стрелковые полки, запасной батальон 1-й стрелковой дивизии Советской Латвии и 3-й лат. кавалерийский дивизион. Командовал группой комбриг Штейн. Штаб группы находился в Валке.

4.Левая группа: Интернациональная дивизия под командованием Окулова в составе 39, 42, 47 и особого интернационального полков, 20-й гаубичной и 48 линейной батареи.

5. В резерве в Даугавпилсе находились: 9-й лат. стрелковый полк, 1-я рота 60 Интернационального полка, батальон связи 1-й стрелковой дивизии, батальон связи Интернациональной дивизии, 3-й легкий артиллерийский дивизион, инженерный батальон Интернациональной дивизии[3].

Не все соединения вышеназванных частей, которые были включены в состав Армии Советской Латвии в это время находились на месте назначения. Некоторые соединения были высвобождены с Восточного фронта с большим опозданием.

Напр. командующий Восточным фронтом С. С. Каменев освободил Либавский (13-й) полк из 3-й армии и 6-ю латышскую батарею из 5-й армии лишь в конце февраля, после неоднократных напоминаний главкома. Из 5-го лат. полка в Латвию был направлен лишь один батальон, остальные два батальона и др. мелкие соединения этого полка были оставлены в Серпухове. Действующий в Латвии 5-й полк фактически был сформирован заново за счет мобилизованных и добровольцев. Прибытие других полков также задерживалось. Напр. 2-й лат. полк, 1 и 8-я батареи, гаубичная батарея Латышской дивизии, так же штабы 1 и 3 бригад, прибыли в Даугавпилс 13 января. Второй эшелон 9-го лат. полка в составе 359 человек и 66 пулеметов был отправлен в Латвию лишь 19 января, а прибыл к месту назначения лишь в конце января. 1-й кавалерийский лат. полк под командованием Кришяна оставался в составе 5-й армии до 27 января, а конная батарея латышской дивизии прибыла из Астрахани в Латвию лишь 26 января 1919 г. Весь январь отдельные соединения даже тех полков, штабы которых уже были в Латвии, находились в пути следования. К началу февраля переброска полков в Латвию в целом была закончена.

Советская Латвия, как и другие советские республики, с первых дней ее, существования стала объектом агрессии со стороны империалистических держав и ареной ожесточенной гражданской войны.

Одержавшие победу над странами Согласия империалисты Антанты во главе с США все силы бросили против Советской России — первой страны диктатуры пролетариата, которая подрывала мировую систему капитализма уже тем, что своим существованием революционизировала угнетенные массы всего мира. Прибалтика с ее густой сетью железных дорог, крупными городами и незамерзающими портами представляла удобный плацдарм для военных действий против жизненно важных центров Советской России. Кроме того, империалисты Антанты ненавидели героический пролетариат Латвии и его сынов — латышских стрелков, за их верность делу революции, преданность большевистской партии и советской власти. Они поэтому вели переговоры с германскими империалистами и правительством Ульманиса о совместных действиях по удушению Советской Латвии и о вторжении в РСФСР.

Советское правительство Латвии еще в декабре 1918 г. было уверено, что рано или поздно, до или после изгнания войск империалистической Германии с своей территории, ей предстоит вести ожесточенную борьбу с могущественным и беспощадным врагом, а именно объединенными силами империалистов Антанты и озверелой внутренней контрреволюцией. Манифест Советского правительства Латвии от 17 дек. 1918 г. следующим образом определял международную обстановку Латвии: «По всей Европе разливается волна опьяненного победой англо-французско-американского империализма, который стремится потопить в крови пролетариата всемирную революцию и, поэтому считает одним из своих злейших врагов латышский трудовой народ, который уже 13 лет борется в авангарде Европейской революции. И поэтому так твердо уповает на помощь этого империализма изменническая и смешно трусливая латышская буржуазия и ее еще более трусливые друзья — социал-дурачки»[4].

Реально представляя угрозу, которая оставалась в силе, несмотря на блестящие победы Красной Армии и восставших рабочих, Советское правительство Латвии еще 17 декабря 1918 г. в инструкции эмиссарам о задачах укрепления советской власти на местах предлагало создавать Красную милицию и проводить набор добровольцев в Красную Армию. Уже в первые дни своего существования Советское правительство Латвии выдвинуло как первостепенную задачу — создание боеспособной Советской Армии и всеобщее вооружение и обучение военному делу пролетариата. Комиссар военно-морских дел Латвии тов. Петерсон, выступая на митинге трудящихся Валки 24 декабря 1918 г., и излагая точку зрения советского правительства, обратился со следующим призывом к пролетариату Латвии: «Каждый рабочий должен приучиться к военной дисциплине, он должен понять, что военное положение требует нашей готовности на все. Он должен воспитать в себе сознание и дисциплину, присущие нашим стрелкам. Необходимо вооружить весь пролетариат, чтобы в случае необходимости он мог оставить свою производственную работу и взяться за оружие, чтобы общими силами отразить нападение врага. Если рабочий класс будет иметь это сознание и будет завершено дело его вооружения, то нас не смогут напугать никакие ужасы заморских англичан и французов»[5].

Сразу же после установления советской власти ревкомы, в руках которых до избрания Советов сосредотачивалась революционная власть, создавали военные отделы, которые тут же брали на учет брошенное немцами оружие и создавали Красную милицию. Отряды Красной милиции весьма успешно справлялись с задачами подавления внутренней контрреволюции и поддержанием революционного порядка. Но эти силы были явно недостаточны для борьбы с таким могущественным противником, каковым была Антанта, которая в самый разгар боев Армии Советской Латвии на Курземском фронте организовала нападение на Советскую Латвию с севера. Интервенция началась 30 декабря 1918 г., когда вооруженные и снабженные империалистами Антанты белоэстонские войска совместно с русскими белогвардейцами вторглись в северную Латвию и открыли Видземский фронт. Латышские стрелковые полки и пришедшие им на помощь вооруженные рабочие и милиционеры в тесном взаимодействии с частями VII армии, неся значительные потери, задерживали противника. Но силы были неравные, и противник мог прорваться к Риге. Советское правительство приступило к пополнению действующих полков добровольцами. На митингах и через печать коммунистические организации обратились с призывом к трудящимся Латвии вступить в ряды Красной Армии. Напр. орган партийной организации и Совета рабочих депутатов Валмиерского уезда газета «Валмиерас билетенс» писала:


Армия Советской Латвии создавалась и пополнялась в условиях непрерывных военных действий, притом тогда, когда на местах только что было начато создание аппарата государственной власти, а в Курземе еще господствовали немецкие оккупанты. К тому же Латвия была разграблена. Не было ни оружия, ни обмундирования, ни запасов продовольствия. Латышские стрелковые полки и другие соединения Красной Армии прибывали в Латвию вооруженными и одетыми. Для вновь формируемых соединений необходимо было получить наряды из центра и укомплектовать военные отделы на местах инструкторами, которые бы могли обучить новобранцев военному делу. На все это нужно было время. 

Поэтому Советское правительство Латвии решило на первых порах вести набор добровольцев непосредственно в действующие полки. Полки пополняли свои ряды добровольцами из тех трудящихся, которые уже овладели военным делом, т. е., либо были солдатами старой армии, либо участвовали в вооруженном восстании. О мобилизации определенных возрастов, т. е. о введении всеобщей воинской повинности, в начальный период строительства Армии Советской Латвии не могло быть и речи, поскольку сам аппарат военного управления, снабжения и мобилизации находился лишь в стадии становления. Его основы были заложены постановлением Советского правительства Латвии от 23 декабря 1919 г., согласно которому комиссаром по военным и морским делам был назначен К. Петерсон, а заместителем И. Томашевич.

Одновременно с созданием Советов на освобожденной территории интенсивно шло создание военного управления в центре и на местах. На I съезде Советов объединенной Латвии 13 января 1919 г. было оформлено создание Комиссариата по военным и морским делам Латвии. Ему принадлежала военно-административная власть в центре и на местах. В его ведении находились все тыловые вооруженные силы, военные учреждения, склады военного имущества, госпитали, мастерские по ремонту оружия и др. Под его руководством работали военные отделы уездных исполкомов. Он ведал военным обучением и призывом на действительную военную службу населения. В «Положении об организации Армии Советской Латвии» следующим образом были определены права и обязанности Комиссариата военных и морских дел: «Задача военного Комиссариата — заботиться об организации запасных полков, о пополнении действующей армии, о мобилизации, о военных школах, организовать заготовку средств и прочего для действующей армии и руководить тыловыми военными учреждениями»[7]. Военный комиссар и его заместитель назначались ЦИК-ом и были ответственны перед ЦИК-ом и Советским правительством Латвии. Заместитель военного Комиссара одновременно выполнял обязанности военного коменданта гор. Риги и ее окрестностей. Военный Комиссариат и лично тов. Петерсон проделали большую работу по формированию Армии Советской Латвии и пополнению ее добровольцами и мобилизованными, а также по ее снабжению продовольствием и обмундированием.

Военной подготовкой населения, учетом военнообязанных и мобилизацией людей и лошадей на местах ведали военные отделы уездных исполкомов. Заведующие военным отделом избирались местными Советами, а утверждались в занимаемой должности военным Комиссаром Латвии. Военный отдел как часть исполкома подчинялся Совету рабочих депутатов и его исполкому, но в выполнении специальных военных заданий руководствовался распоряжениями военного Комиссариата и был перед ним ответственен. Функции военных отделов уездных исполкомов были аналогичны функциям уездных военных комиссариатов в РСФСР, но в отличии от РСФСР в ЛССР в волостных исполкомах военные отделы не были созданы, т. к. благодаря близости волостей к уездному центру и хорошо поставленной работе, уездные исполкомы успешно справлялись с возложенной на них работой в пределах всего уезда, вследствие чего отпадала необходимость в создании военных отделов в волостях.

Первоначально уездные военные отделы занимались главным образом, учетом и сбором брошенного немецкой армией и спрятанного у населения оружия. Одновременно они приступили к учету всего годного к военной службе мужского населения в возрасте от 18 до 40 лет. 12-го января командарм Армии Советской Латвии предложил военным отделам приступить к набору добровольцев для формирования караульных рот. В распоряжении командарма сказано: «Занятие целого ряда городов Латвии настоятельно требует прочного закрепления их за нами и оставления в них гарнизонов. Оставление в каждом из этих городов, хотя бы небольших гарнизонов из действующих полков, может значительно ослабить те полки, которые предназначены для ведения дальнейших боевых действий в Курляндии и в конечном результате может свести эти части как боевые единицы на нет. Считаю своевременным возбудить перед правительством вопрос о сформировании в занятых и занимаемых городах особых гарнизонных рот для несения караульной службы»[8].

На основании указания правительства 18 января Комиссар военных дел К. Петерсон издал приказ, в котором предлагал сформировать следующие караульные роты: в Риге — 4, в Елгаве, Усть-Двинске и Даугавпилсе — по 2 в каждой, в Валке, Цесисе, Валмиере, Фридрихштате, Поневеже по одной в каждом городе. Военные отделы очень быстро справились с возложенными на них обязанностями и в несколько дней сформировали предусмотренные приказом караульные роты. Значительные трудности возникли в снабжении сформированных рот оружием и обмундированием, которое у военных отделов имелось в очень незначительном количестве. Подавляющее большинство бойцов караульных рот ходило в принесенной из дому гражданской одежде, несмотря на это бойцы караульных рот очень добросовестно выполняли свои обязанности и даже участвовали в боевых действиях на фронте. Напр. начальник военного отдела уездного исполкома о Вольмарской караульной роте сообщал следующее: «Резервная рота военного отдела помимо караульной службы в городе несет и оперативную работу. По приказанию начдива 1, послал 76 человек на фронт при том в своей одежде»[9].

Чтобы снабдить тыловые части оружием, военные отделы исполкомов при содействии промышленных отделов в ряде городов, напр. в Тукуме, Валмиере, Цесисе, Даугавпилс, Елгаве, Добеле и др. открыли оружейные мастерские, в которых ремонтировали поврежденное на фронте и трофейное оружие.

Караульные роты являлись тыловыми соединениями, которые, главным образом, несли гарнизонную службу: охраняли тюрьмы, военные учреждения и стратегические пункты: станции, мосты, оборонительные сооружения и др. Участки железных дорог, деревянные мосты и телеграфные линии охранялись населением волостей и местечек. Бойцы караульных рот ежедневно проходили военное обучение. Обученные бойцы затем направлялись на фронт и вливались в действующие части.

По мере расширения военных действий встал вопрос о более широком привлечении в армию добровольцев и укреплении армии коммунистами. Этому вопросу отводили в своей работе первостепенное место не только центральные, но и местные партийные организации. В принятых на уездных конференциях ЛКП решениях подчеркивалась необходимость создания многочисленной боеспособной армии. Напр. в резолюции Мадленас-Гайсмас парторганизации сказано следующее: «Революционная борьба пролетариата Латвии должна быть тесно связана с мировой и особенно с социалистической революцией в России . . . Наша главная задача сегодняшнего дня, приложить все усилия для организации Красной Армии, пополняя ее новыми, неисчерпаемыми силами коммунистов»[10].

Руководствуясь решениями КПЛ партийные организации созвали совещания представителей военных отделов уездов и массовые митинги, посвященные международному положению и текущим задачам пролетариата. На совещаниях и митингах выступили видные военные и партийные работники, которые призывали массы встать с оружием в руках на защиту советской власти. Напр. инспектор пехоты Армии Советской Латвии тов. Р. Берзин, выступая на собрании представителей военных отделов в Резекне 24 января 1919 г. говорил следующее: «Теперь, когда в Советской Латвии идет бой с бандами мировой контрреволюции, желающими вырвать из рук пролетариата власть и снова заковать нас в цепи рабства, нам дорог каждый воин. Все, кто могут владеть винтовкой должны обучаться военному делу, научиться защищать свою власть, встать в ряды армии советской Латвии, чем скорее, тем быстрее мы достигнем победы и воскреснет мирная жизнь пролетариата... Пролетариат ждет от вас многого... вербуйте добровольцев и присылайте в уездные центры для формирования и обучения, тогда успех мы обеспечим»[11].

Трудящиеся Латвии с энтузиазмом откликнулись на призыв Коммунистической Партии и РВС Армии Советской Латвии. Тут же на собраниях рабочие и батраки записывались в добровольцы. Кроме того, запись продолжалась и после собраний. Военный Комиссариат Латвии ввел следующий порядок записи в добровольцы. Те, которые уже прошли военную службу и умели обращаться с оружием, как и прежде, записывались непосредственно в действующие части и после небольшого инструктажа направлялись на фронт. Молодежь, которая не умела обращаться с оружием, должна была записываться в военные отделы исполкомов. Адреса военных отделов были опубликованы в газетах. При военных отделах были созданы специальные вербовочные столы, которые вели агитацию среди населения и производили запись добровольцев.

Военные отделы строго соблюдали классовый принцип при приеме в армию. От всех поступающих они требовали удостоверение личности, справку от волостного Совета о политической благонадежности, семейном положении и о том, что поступающий не имеет судимости. Кроме того, от поступающего требовалась рекомендация или учреждения в котором он до этого работал, или рекомендация пользующейся доверием советской власти общественной организации. Некоторые Советы, перед тем как выдать справку о политической, благонадежности, требовали два поручительства следующего содержания: «Настоящим удостоверяю, что гр-н ... верен рабочему классу и могу за него поручиться, что он будет преданным бойцом Красной Армии»[12].

Благодаря такому тщательному классовому отбору, армия пополнялась лишь проверенными сторонниками советской власти, на что имеются указания во всех отчетах военных отделов. Напр. начальник военного отдела Даугавпилсского уездного исполкома пишет: «В добровольцы принимаются граждане не моложе 18 лет и исключительно из трудового населения. Поступающие добровольцы настроены исключительно симпатизирующие принципам советской власти»[13].

Поступление добровольцев проходило весьма успешно во всех уездах Латвии. Напр. из Тукумского военного отдела сообщали:


Армия помимо бойцов и командиров нуждалась и в медицинском персонале, но, т. к. среди врачей лишь единицы изъявили желание добровольно поступить в Красную Армию, то Советское правительство Латвии декретом от 31 января 1919 г., призвало на действительную военную службу врачей и лекарских помощников.

Хотя Армия Советской Латвии в первое время создавалась на основе добровольности, тем не менее она была регулярной, строго централизованной армией. Ее ядро состояло из старых латышских стрелковых полков, прибывших в Латвию из Советской России и известных там своею дисциплинированностью, организованностью и преданностью Советской власти. Пополнения, принимаемые в армию, благодаря своему пролетарскому происхождению и энергичной деятельности полковых коммунистических организаций, быстро превращалась в политически сознательные, дисциплинированные воинские соединения. Благодаря опыту годичного строительства РККА и тому, что Армия Советской Латвии формировалась как составная часть РККА, она, даже в начальный период своего существования избежала децентрализации и партизанщины. С первых дней существования Армии Советской Латвии в ней господствовала железная революционная дисциплина и безоговорочное подчинение нижестоящих вышестоящим.

Советское правительство Латвии в первое время отказалось от мобилизации вследствие того, что наплыв добровольцев был столь значительный, что и многих из них нельзя было принять на действительную военную службу из-за нехватки вооружения и обмундирования. Поскольку в Латвии промышленность была разрушена, военных заводов совершенно не имелось, а создавать их в прифронтовой полосе, каковой в то время являлась Латвия, было бессмысленно, постольку снабжение армии оружием целиком зависело от центра. Но транспорт из-за отсутствия топлива и подвижного состава с трудом справлялся с переброской латышских полков с восточного фронта и перевозкой вооружения и боеприпасов для фронта, поэтому к переброске вооружения и обмундирования для вновь формирующихся соединений приступил лишь в конце января, поэтому, несмотря на решение командования о формировании 2-й дивизии Армии Советской Латвии, Советское правительство Латвии смогло приступить к ее созданию лишь в конце января.

Решение о формировании второй дивизии Армии Советской Латвии было принято РВС РСФСР в начале января. По этому вопросу в приказе главкома было сказано следующее: «РВС Республики постановил сформировать Армию Советской Латвии из одной уже существующей и другой вновь формируемой латышских стрелковых дивизий. Ввиду этого приказываю... немедленно приступить к формированию 2-й стрелковой дивизии Советской Латвии, причем районом формирования для этой дивизии назначаю: Крейцбург, Мариенбург, Дриссу, Даугавпилс, Якобштадт. Штаб дивизии — Даугавпилс. Все работы по формированию 2-й дивизии должны вестись с полнейшей энергией и с таким расчетом, чтобы части приводились в боевую готовность постепенно в каждой бригаде, начиная с головного полка, головных батарей, конных и технических частей. О ходе формирования доносить мне еженедельно по субботам»[16].

Формирование 2-й дивизии Советской Латвии проходило в трудных условиях. В это время начались бои с белоэстонцами, которые с каждым днем разгорались все шире. Полки, прибывающие из Советской России были некомплектными, и их перед тем как отправлять на фронт приходилось доформировать. В связи с этим вновь формируемые соединения шли, главным образом, на пополнение действующих на фронте полков 1-й лат. дивизии.

Несмотря на трудности, создание 2-й дивизии протекало успешно. Новые полки формировались вокруг прибывших из Советской России соединений по принципу пополнения уже имеющихся батальонов или более мелких соединений и доведения их до штатного состава полков. Напр. 16-й лат. полк формировался следующим образом: из 5-го лат. полка, который находился в Серпухове в Латвию были направлены: командир полка, командир батальона, несколько ротных командиров и служащих полкового штаба. Они становились во главе подразделений вновь сформированного из добровольцев 16-го полка и полк превращался в боевую единицу, которая боевой опыт и дальнейшую военную выучку получала уже на фронте. Ядром вновь формирующегося 10-го полка стал Особый латышский Саратовский полк, который, находясь в непрерывных боях как в России так и после прибытия в Латвию, понес большие потери и насчитывал всего 185 штыков. В него были влиты несколько сот добровольцев и полк снова стал сильной боевой единицей, теперь уже под названием 10-го лат. полка. Благодаря наличию ядра из старых стрелков и командиров, полк хранил и приумножал боевые традиции Особого латышского Саратовского полка. В основу 13-го лат. полка был положен Либавский латышский стрелковый полк, также в значительной части пополненный добровольцами.

К 31 января 1919 г. вполне была сформирована 1-я бригада 2-й дивизии в составе 10 лат. полка, 11-го полка (бывший 37-й полк Интернациональной дивизии, 12-го полка (39-й полк Интернац. дивизии). К этому же времени частично была укомплектована 2-я бригада в составе 13 лат. полка, 14 полка (41-й полк Интернациональной дивизии) и 15-го латгальского полка, формирование которого еще не было закончено. Штабом 2-й лат. дивизии, с небольшими изменениями в личном составе, стал штаб бывшей Интернациональной дивизии. Ко 2-й лат. дивизии перешли также еще полностью неукомплектованные: отдел снабжения, батальон связи и инженерный батальон бывшей Интернациональной дивизии. Гораздо хуже обстояло дело с формированием артиллерийских частей. К этому времени 2-я дивизия имела лишь 1 гаубичную батарею, которая стала основой для формирующихся артиллерийских частей 2-й лат. дивизии. К формированию 3-й бригады этой дивизии Комиссариат по военно-морские делам ЛССР приступил лишь в начале февраля. В состав 3-й бригады вошли: 16 лат. полк, 17-й лат. полк, основу которого составил немногочисленный 6-й полк погран. охраны, и 18-й полк, который формировался совершенно заново. 17-й лат. полк просуществовал очень недолго; в начале февраля он был отправлен на фронт, не выдержал натиска белых и разбежался, поэтому его пришлось формировать заново. В это время в Риге был сформирован полк Рижского военного отдела, о котором начальник военного отдела доносил следующее:


13 февраля приказом командармлат полку Рижского военного отдела был присвоен номер 17 полка. Кроме того, Рижский военный отдел значительно пополнил добровольцами немногочисленный 8-й лат. полк, понесший на фронте большие потери и 15 февраля отведенный в резерв, после чего он снова был отправлен на фронт.

Формирование 18-го лат. полка затянулось. Полк формировался из добровольцев Вентспилсского, Тукумского и Елгавского уездов. Вначале формирование полка проходило успешно, но в конце февраля приостановилось в связи с началом широких военных действий на Курземском фронте. Сформированные военным отделом соединения, в том числе такие крупные как Курземский полк революционной охраны, вливались в действующие части Красной Армии и 18-й полк окончательно удалось сформировать лишь в конце марта, главным образом, за счет запасного стрелкового полка 2-й лат. дивизии.

На территории Советской Латвии в составе 1-й лат. дивизии действовали 3-й отдельный кавалерийский дивизион и 1-й кав. полк под командованием Кришьяна. Главком дал указание формировать 2-й кав. полк для 2-й лат. дивизии. Он исходил из того, что в условиях Латвии, где неприятель имел значительный численный и технический перевес, кавалерия может сыграть решающую роль в отдельных сражениях. Своей маневренностью, заходом в далекий тыл противника, она должна была дезорганизовать его части и сорвать осуществление его тактических планов. В начале февраля, в разгаре боев на Видземском фронте главком писал командармлат следующее:


Успешное формирование 2-й лат. дивизии в значительной мере зависело от наличия вооружения и обмундирования. 15 февраля 1919 г. Армия Советской Латвии получила наряд на первые 15 тысяч японских винтовок и 15 тысяч комплектов одежды. Оружие и обмундирование в конце февраля и начале марта в значительном количестве стало прибывать в Латвию и это дало возможность Комиссариату по военным и морским делам Латвии приступить к проведению всеобщей мобилизации.

Партийные организации высказались за всеобщую мобилизацию еще в январе 1919 г., что видно из резолюций партийных конференций. Напр., в постановлении партийной конференции Вентспилса 30-го января 1919 г. сказано:

 
Но это стало возможным лишь в конце февраля м-ца. К этому времени сформировался и окреп аппарат военного Комиссариата в центре и на местах, который взял на учет все мужское население призывного возраста. Одновременно уездные исполкомы провели реквизицию белья у буржуазии, в мастерских военных отделов было отремонтировано трофейное оружие, кроме того, были получены первые партии оружия из центра. Все это дало возможность Советскому правительству Латвии перейти от добровольческого принципа комплектования армии к всеобщей мобилизации.

Набор добровольцев дал Армии Советской Латвии многочисленные, беспредельно преданные советской власти кадры бойцов и командиров из рабочих и батраков. Но он не мог обеспечить участие всего трудового населения в обороне республики, т. к. основная масса трудящихся: крестьяне, арендаторы, ремесленники и другие мелкобуржуазные слои населения, хотя и симпатизировали Советской власти, но не были настолько сознательными, чтобы без всякого принуждения, по первому зову партии, встать в ряды защитников социалистического отечества. Их можно было привлечь в армию лишь путем мобилизации, для того, чтобы там на фронте в боевой обстановке их перевоспитать, сделать закаленными сознательными солдатами революции и усилить над ними руководство пролетариата.

Сам принцип добровольности нарушал плановость и вносил элементы стихийности в комплектовании армии, ставил пополнение армии и создание новых соединений в зависимость от наплыва или отсутствия добровольцев, мешал привлечению к военной службе кадровых военных специалистов. КПЛ считала, что принудительная мобилизация, назначение командного состава и принудительная военная дисциплина — необходимые условия для создания классовой регулярной армии.

Установки Коммунистической партии Латвии о введении всеобщей воинской повинности и проведении мобилизации нашли самую широкую поддержку среди трудящихся масс, особенно прифронтовых районов, которые находились под угрозой белогвардейского вторжения. Напр. в сообщении председателя Валмиерского уездного исполкома от 9 февраля 1919 г. сказано: «Настроение масс революционное, всюду требуют мобилизации»[20]. Об этом же говорят и резолюции собраний и митингов трудящихся, посвященные международному положению. Напр. в резолюции общего собрания волости Лиэпу сказано следующее: «Для того чтобы всеми силами защищать рабочую советскую власть, необходимо провести принудительную мобилизацию на всей территории Латвии, исходя из необходимости»[21]. Резолюции всех собраний и митингов свидетельствуют о том, что массы были настроены в пользу мобилизации.

Декретом от 24 февраля 1919 г. Советское правительство объявило на всей территории Латвии всеобщую мобилизацию всего годного для военной службы мужского населения. Приказом военного Комиссариата Латвии от 24 февраля были мобилизованы все мужчины 1896, 1895, 1894 и 1893 гг. рождения, врачи до 55-летного, лекарские помощники до 45-летнего возраста. Из офицерского состава были мобилизованы: генералы до 60-летнего, штаб-офицеры до 55-летнего и обер-офицеры — до 50-летнего возраста. Ввиду нехватки обмундирования мобилизованным предлагалось приносить свою одежду. По этому поводу в инструкции было сказано: «За принесенные с собою вещи, как-то: сапоги, шинели, фуражки и т. д., будет уплочено при зачислении в Красную Армию после осмотра комиссией и признания годности к дальнейшей носке. Лица, имеющие означенные вещи, обязаны взять их с собой»[22].

За первой мобилизацией последовали другие. 10 марта согласно приказу Военного Комиссариата Латвии для пополнения некомплектности армии были призваны все кавалеристы в возрасте от 18 до 40 лет. 12 марта 1919 г. в прифронтовых уездах: Валмиерском, Валкском, Тукумском, Талсенском, Маленском и Голдингенском на действительную военную службу были призваны все, начиная от 1898 до 1884 г. рождения. При последующих мобилизациях во всех уездах были призваны все годные к военной службе мужчины в возрасте от 18 до 40 лет. Приказом Военного комиссариата от 17 апреля за № 72 на военную службу были призваны все студенты 3-го и 4-го курсов ветеринарных факультетов. К концу апреля все способные носить оружие мужчины были мобилизованы и пополнение армии велось главным образом за счет вылечившихся раненных красноармейцев и высвобождения боеспособных краснорамейцев из тыловых частей с последующей заменой их переосвидетельствованными инвалидами. Напр. в сообщении Валмиерского военного отдела от 12 мая сказано следующее: 

Так как все советские республики имели общие цели борьбы и единую Красную Армию, то призыву на военную службу подлежали не только граждане ЛССР, но и других советских республик, проживающие в Латвии. В постановлении Советского правительства Латвии от 26-го февраля было сказано: 

Призыв на военную службу протекал весьма успешно, несмотря на то, что более сознательная часть населения, еще в январе в порядке добровольности ушло на фронт. В тыловых уездах на призывные пункты являлось поголовно все мужское население. В прифронтовых уездах некоторые кулаки скрывались от мобилизации, надеясь на приход белых но таковых было немного.

Одновременно с мобилизацией продолжался наплыв добровольцев. О ходе мобилизации дают представление отчеты заведующих военными отделами. Напр. в отчете зав. военным отделом Валмиерского уезда за февраль месяц сказано следующее:


При проведении мобилизаций строго соблюдался классовый принцип. В армию мобилизовывалось все способное носить оружие мужское население, в том числе и кулацкое. Но лица, не пользующиеся избирательными правами, в действующую армию не направлялись. Из них формировались особые роты тылового ополчения, которые использовались на трудовом фронте и на военных строительствах как рабочая сила. От призываемого требовалось удостоверение личности и справка о прохождении военной службы. Офицеры получали звание командиров в зависимости от занимаемой прежде должности. В армии бывшие офицеры были подчинены бдительному надзору и контролю со стороны комиссаров и партийных комитетов. Картина изменилась после сильных мартовских боев. В апреле м-це людские резервы были исчерпаны и на фронт приходилось отправлять и многих из тех, кто не получил избирательных прав, если они не проявляли враждебного к советской власти отношения. В связи с этим социальный состав Армии Советской Латвии значительно ухудшился. Некоторые из этих ненадежных элементов пытались вести контрреволюционную агитацию, но своевременно были разоблачены бойцами и получили от них должный отпор. Фронтовик, корреспондент газеты «Циня», о них писал следующее:


За мобилизованными и направленными в действующую армию зажиточными крестьянами и деклассированными элементами, среди которых попадались и кулацкие сынки, был установлен строгий надзор комиссаров и партийных организаций, благодаря чему их враждебная деятельность своевременно пресекалась. Лица, замеченные в контрреволюционной агитации или другой враждебной деятельности, немедленно из части изымались. Наиболее злостные передавались революционному трибуналу, а другие направлялись в тыл в трудовые или исправительные роты. Так как подавляющее большинство стрелков были рабочими или безземельными, крестьянами, то вкрапленные в их среду нетрудовые элементы попадали под их контроль и волей неволей вынуждены были подчиняться строгой революционной дисциплине и сражаться против белых. Даже после падения Риги эти элементы не решились на контрреволюционный мятеж, но пользуясь поспешным отступлением Армии Советской Латвии они разбежались. Впоследствии из этих дезертиров образовались банды зеленых, грабившие население и нападавшие на отступающие советские учреждения и отставших от своих частей красноармейцев. За их счет белолатыши значительно пополнили свои немногочисленные войска.

Формирование Армии Советской Латвии происходило в обстановке непрерывных военных действий. К этому времени на Видземском фронте развернулись ожесточенные бои против белоэстонцев, которые получали пополнения из завербованных белофинов и датчан, вследствие чего могли бросить против Советской Латвии все новые и новые силы. Начиная с марта месяца, когда началось наступление армии фон дер Гольца и Армии Советской Латвии приходилось отбивать жестокие атаки как на Видземском, так и на Курземском фронтах, о формировании новых соединений не могло быть и речи. Все мобилизованные направлялись на пополнение уже действующих частей, так как убыль в соединениях действующей армии была столь велика, что некоторые полки приходилось формировать почти что заново. Например в 9-м лат. полку к этому времени осталось всего 200 бойцов, так что пополнения должны были составлять 4/5 всего личного состава полка. Приблизительно на столько же был пополнен 8-й лат. полк и другие полки 1-й лат. дивизии.

В ходе боев целые соединения выбывали из строя и их приходилось сливать или формировать заново. Напр., в марте были слиты остатки 47 и 45-го полков и вновь созданному полку был присвоен № 11. Но остатки этих полков были настолько утомлены и издерганы непрерывными боями, что полк пришлось расформировать. В апреле м-це Рижскому рабочему полку был присвоен № 11 полка. Уже в первые дни боев на Курземском фронте значительные потери понесли 17-й и немногочисленный Витебский полки. Витебский полк был пополнен мобилизованными, притом наихудшего набора (из деклассированных элементов Риги) и поэтому потерял свою прежнюю боеспособность. В связи с этим в середине апреля главнокомандующий удовлетворил просьбу командармлат, в которой было сказано следующее:


В апреле месяце людские рессурсы Латвии были исчерпаны полностью, и дальнейшее пополнение армии производилось за счет коммунистов, высвобожденных из гражданских учреждений и тыловых войск: караульных рот, отрядов милиции, отрядов военных отделов.

Тыловые части теперь стали полностью комплектоваться из инвалидов белобилетников, признанных негодными при прежних мобилизациях.

Но и нестроевым из караульных рот прифронтовых районов, постоянно приходилось принимать участие в боевых действиях, о чем свидетельствуют отчеты заведующих военными отделами. Напр. зав. Валмиерского военного отдела пишет следующее: «Кроме текущей работы отделу приходилось принимать участие в оперативных действиях на фронте — пополняя состав действующего на фронте отряда военного отдела красноармейцами караульной роты, миллиционерами и коммунистами, снабжая отряд всем необходимым. В настоящее время отряд состоит из 110 человек при 2-х пулеметах» [28].

В критические моменты к армии Советской Латвии придавались русские части, которые действовали главным образом на крайних флангах Армии Советской Латвии (Мариенбургская и Поневежская группы войск). Значительная помощь людскими резервами Советской Латвии в этот период не могла быть оказана, так как в связи с походом Колчака судьбы революции решались не на Западном, а на Восточном фронте. На Восточный фронт были направлены лучшие части Красной Армии и основную тяжесть борьбы против иностранных интервентов и банд внутренней контрреволюции в Латвии должны были на своих плечах вынести латышские стрелковые полки. Но если учесть, что в этот период даже такой ответственный фронт как Северный, не только не получал пополнений из центра, но, наоборот, мобилизованные в Петрограде рабочие направлялись на Восточный фронт, то Советская Латвия в смысле пополнений находилась в лучшем положении, чем другие участки северо-западного фронта. К Армии Советской Латвии на постоянно были приданы русские артиллерийские части, которые принимали участие во всех крупных боевых действиях соединений Армии Советской Латвии, и своей стойкостью, мужеством и сознательностью завоевали горячую любовь и признательность трудящихся Латвии.

Чем больший размах приобретали военные действия, тем более остро вставал вопрос о резервах армии. В первое время никаких резервов у Армии Советской Латвии не было. Все добровольцы или мобилизованные, ранее служившие в армии, без всякого обучения направлялись в действующие части. Необученные призывники направлялись в запасные полки, 1-й и 2-й дивизии для обучения. Фактически это были не запасные полки, а батальоны ввиду немногочисленности их состава. Первое время, когда противник наступал лишь на Видземском фронте, а на Курземском оборонялся, вопрос о резервах не стоял особенно остро. Иначе встал вопрос после падения Елгавы 18 марта 1919 г., которое в значительной мере было связано с отсутствием у командования резервов. Фон дер Гольц сосредоточил на этом решающем участке значительные силы, прорвал фронт и занял город. Елгава являлась важным стратегическим центром и ближайшим подступом к столице Советской Латвии г. Риге, поэтому потеря Елгавы вызвала законную тревогу РВС РСФСР.

Главнокомандующий боялся, что корпус фон дер Гольца, поддержанный немецкими частями, дислоцированными в северо-западной Литве, может зайти глубоко в тыл Армии Советской Латвии, отрезать Ригу, соединиться с белоэстонцами и ринуться дальше на восток на соединение с Колчаком. В связи с этим главком 22 III 1919 г. отдал приказ следующего содержания: «Данные разведки, а также события на фронтах различных групп Армии Латвии и западнее Вильно указывают на необходимость обратить особое внимание на район действия Армии Латвии и Литовской дивизии, почему и является необходимым в указанном районе военных действий иметь наготове фронтовой и армейский резервы. В частности в районе Армии Латвии, после ее реконструкций на указанных в телеграмме № 1340/оп основаниях, полагаю необходимым постепенно из Лифляндского фронта Армии Латвии выделить не менее двух бригад из состава 1-й лат. дивизи, с тем чтобы расположить их в районе Крейцбург—Двинск, образовать надежный, сильный и хорошо технически оснащенный резерв, который был бы способен дать отпор противнику в направлении Двинск—Поневеж—Муравьев, Двинск—Вильно—Крейцбург—Митава, Крейцбург—Рига, Крейцбург—Мариенбург и Рига—Валка. Необходимость такого надежного и боеспособного резерва диктуется условиями возможного появления в Рижском заливе неприятельского флота с целью производства десантных операций в районе устья Западной Двины»[29].

Директива главкома была своевременной, так как над советской страной в это время нависла смертельная угроза, поскольку начался 1-й поход Антанты, который предусматривал одновременное наступление на Советскую Россию с востока и запада, на что указывал В. И. Ленин в своем выступлении на чрезвычайном заседании пленума Московского Совета. В. И. Ленин говорил: «Словом, все усилия страны Согласия направляют на то, чтобы выручить Краснова и чтобы как раз нынешней весной нанести нам сильный удар. Они действуют, несомненно, по соглашению с Гинденбургом... Теперь немцы идут на Двинск, чтобы отрезать Ригу. С севера им помогают эстонские белогвардейцы на деньги, которые посылает Англия, при помощи добровольцев, которых посылают шведы и датчане, насквозь подкупленные миллиардерами Англии, Франции и Америки. Они действуют по совершенно ясному для нас общему плану, пользуясь тем, что в Германии они кровавыми подавлениями ослабили движение спартаковцев и революционеров. И хотя они чувствуют, что дышат на ладан, они все же сочли момент достаточно удобным для использования, для того, чтобы предоставить Гинденбургу часть войск и усилить натиск с запада на истерзанную, измученную Латвию и угрожать нам. С другой стороны, Колчак одержал ряд побед на востоке и, таким образом, подготовляет условия для последнего и самого решительного натиска стран Согласия» [30].

Командование должно было предпринять необходимые меры, чтобы своевременно отразить врага и предотвратить окружение Армии Советской Латвии, если неприятелю удастся прорвать фронт или высадить резервы в Рижском заливе. Создание мощных резервов на линии Двинск—Даугавпилс—Валка диктовалось также необходимостью создания заслона против вторжения врага в пределы России с целью занять Москву с запада. Командование оказало большое доверие латышским стрелковым полкам, дав указание именно их включить в состав боевого резерва, который должен был нанести контрудар и отстоять границы России в случае прорыва фронта.

Несмотря на жизненную необходимость надежного резерва на стыках VII, латармии и VI армии, командармлат вынужден был отказаться от отвода латышских полков в резерв, так как у него на Видземском фронте были всего 4 бригады, причем более чем наполовину некомплектные. Отвод 2-х бригад с фронта, когда, вследствие малочисленности и плохой оснащенности, частям этого фронта и так с трудом удавалось удерживать занимаемые позиции, привел бы к прорыву фронта белоэстонцами и их соединению с наступающими частями фон дер Гольца и тем самым не улучшил, а ухудшил бы положение Армии Советской Латвии. VII армия, части которой должны были занять позиции, отводимых в резерв латышских полков, сама не имела резервов и с трудом отбивалась от наседающего противника. Поэтому командармлат Славен на директиву главкома дал следующий ответ:


Армия Советской Латвии как и прежде продолжала воевать без резервов. Отсутствие резервов было существенным отрицательным фактором в значительной мере предопределившим падение Риги 22 мая и отступление Красной Армии в Латгалию.

Значительную помощь действующей армии оказали коммунистические отряды, которые состояли из овладевших военными знаниями коммунистов, комсомольцев и безпартийных рабочих и батраков. Такие отряды к середине февраля были созданы во всех прифронтовых районах. Воины этих отрядов в свободное от работы время выполняли различные боевые задания: совместно с караульными ротами несли охрану мостов, железных дорог, истребляли прорвавшиеся в тыл белогвардейские банды. Во время наступления белых они представляли внушительную силу и удерживали значительные участки фронта, оставленные отступающими частями. Но все же это были иррегулярные части, действующие по своей инициативе. В интересах усиления централизации армии командарм 16 февраля 1919 г. издал приказ следующего содержания: «На основании распоряжения главнокомандующего ком. севера приказал все повстанческие части подчинить тем дивизиям или армиям, в районе которых они действуют»[32]. На основании этого приказа 21 II 1919 г. Вентспилсский, Тукумский и Талсенский отряды были влиты в 16-й полк, а другие отряды в другие соединения Красной Армии. Каждый из коммунистических отрядов передал армии свыше 100 боеспособных бойцов и командиров, например: Вецгулбенский — 150, Валмиерский — 320 и т. д. Но коммунистические отряды в значительной части состояли из инвалидов, стариков и юношей, которые были непригодны к военной службе и поэтому были отправлены по домам, но как только боевые действия возобновились они снова появились. Несмотря на новый приказ командармлат от 28 III 1919 г. о присоединении добровольческих отрядов к армии или их ликвидации, они продолжали существовать. Их содержание целиком ложилось на местные исполкомы. Регулярная армия в них нуждалась. Они засылались в тыл противника, вели там партизанскую борьбу, производили разведку и выполняли другие поручения. Будучи не в меру инициативными, они иногда мешали действиям регулярной армии, преждевременно ввязываясь в бой с неприятелем.

Советскому правительству Латвии удалось создать хоть и немногочисленную (вследствие малочисленности населения), но боеспособную армию благодаря тому, что коммунистические организации и Советы рабочих депутатов своевременно обратили внимание на всеобщее военное обучение населения в первую очередь коммунистов. Еще в январе месяце партийные организации приняли решения, обязывающие всех членов партии изучать военное дело. Напр. на конференции партийной организации Малиене было принято решение о том, что все, кто в силах носить оружие, должны уметь с ним обращаться, «... как в России, где каждый коммунист овладевает военным делом»[33]. В протоколе партийного собрания Крустпилсской организации 26 I 1919 г. было сказано следующее: «Решили вооружить каждого члена партии оружием (винтовкой) и 15-ю патронами. В чрезвычайных случаях патроны будут выдаваться в необходимом количестве. Обучение военному делу и обращению с оружием решили проводить 3 раза в неделю по Вторникам, Четвергам, и Субботам с 7 часов вечера»[34].

В начале февраля, когда стало ясно, что ЛССР не избежит длительной гражданской войны, Советы, руководствуясь декретом РСФСР от 22 апреля 1918 г., по своей инициативе стали вводить обязательное военное обучение для всего населения. Напр. пленум Совета рабочих депутатов объединенного уезда Елгава—Добеле принял следующее решение: «Необходимо ввести всеобщее военное обученние в часы после работы. Всеми силами способствовать широкому вступлению в Красную Армию трудящихся. В первую очередь вооружить стойких борцов за рабочее дело — коммунистов и членов исполкома»[35].

Трудящееся население, сознавая серьезность момента и необходимость защиты социалистического отечества, охотно изучало военное дело. Так как до апреля месяца военные отделы не располагали инструкторами всеобуча, то овладевшие военным делом коммунисты и уволенные из армии стрелки-инвалиды взяли на себя обязаность общественных военных инструкторов и регулярно 2-3 раза в неделю проводили военные занятия. Напр. в совхозе «Кайя» Скуенской волости:


По инициативе и под руководством Комсомола военным обучением была охвачена и значительная часть молодежи до 18 лет. 9 IV для подготовки опытных санитаров из учащихся не моложе 16 лет в Риге на добровольных началах были организованы курсы по уходу за больными и ранеными.

Законодательным путем обязательное военное обучение было введено лишь 24 апреля 1919 г. Приказом военного Комиссара за № 74, согласно которому все трудовое население в возрасте от 18 до 40 лет, не мобилизованное в армию, должно было обучаться военному делу во вне рабочие часы. Приказ проводился в жизнь неукоснительно.

Вопросы строительства Красной Армии и пополнения ее кадрами коммунистов всегда стояли в центре внимания КПЛ. Глава Советского правительства Латвии П. Стучка, выступая на партийной конференции уезда Стукмани 30 марта 1919 г. говорил:


С тем, чтобы создать сильный и влиятельный партийный костяк в армии, коммунистические организации систематически проводили мобилизацию коммунистов на фронт. Напр. в резолюции, принятой на конференции Тукумской парторганизации 23 II 1919 г. сказано следующее:


Было проведено несколько мобилизаций коммунистов и к началу мая месяца в тылу годных к военной службе коммунистов не осталось. Даже коммунисты-инвалиды, старики и женщины считались мобилизованными по месту работы. Напр., в Риге все они числились в городском гарнизоне и во вне рабочее время несли караульную службу или выполняли другие поручения коменданта города.

Партийные мобилизации дали армии несколько сот проверенных коммунистов, которые цементировали армию и повышали ее боеспособность. Во всех полках были созданы довольно многочисленные для того времени партийные коллективы, на которые опирались эмиссары (комиссары) в своей работе по созданию железной революционной дисциплины. В армии партийные организации вели большую массовую и индивидуальную политико-воспитательную работу с бойцами, а члены партии являли собою образец мужества, дисциплинированности и стойкости.

Значительное внимание КПЛ уделяла борьбе с отсталыми взглядами в вопросе о построении армии, отстаивая ленинские принципы военной политики. Армия Советской Латвии строилась накануне VIII съезда РКП(б), когда вопрос о строительстве вооруженных сил был новым, мало разработанным. Накануне VIII съезда РКП(б) он явился предметом широкого и острого обсуждения партийных конференций и армейских партийных организаций РСФСР. Естественно и в Латвии, где армия только что создавалась, в головах отдельных коммунистов имелась значительная путаница, от которой они окончательно освободились лишь после VIII съезда РКП(б).

Латышская стрелковая дивизия в Советской России сохранила свою особую организацию. В отличие от других соединений Красной Армии она управлялась выборным Советом и его исполкомом («Исколастрелом»), а полки — полковыми комитетами. Поскольку латышские полки состояли из проверенных, преданных советской власти бойцов и командиров, которые с полным сознанием своего долга и обязанностей добровольно вступили в Красную Армию и прославились своей стойкостью и мужеством на многочисленных фронтах гражданской войны, постольку Советское правительство РСФСР не стало требовать ликвидации выбранных ими учреждений. Подобная организация латышских стрелковых полков была допустима до тех пор, пока полки комплектовались только из проверенных добровольцев — выходцев из рабочих и батраков, но и то она себя полностью не оправдывала.

После сосредоточения дивизии в Латвии коллективы требовали сохранения комитетов и даже расширения их прав. Вопрос особенно обострился накануне 3-й конференции коммунистических организаций (фракций) латышских стрелковых полков. Сторонники сохранения комитетов и выборного командного состава выступали против распространения на Армию Советской Латвии общих организационных принципов Красной Армии, мотивируя это тем, что в России обстановка совершенно иная, чем в Латвии. По их мнению вследствие резкой классовой дифференциации населения, Армия Советской Латвии является не крестьянской, а пролетарской по своему составу и что вследствие этого те методы руководства, которые неприемлемы в РСФСР, являются целесообразными в конкретных условиях Латвии.

Сторонники комитетов получили поддержку и среди некоторой части выдержанных, преданных Советской власти армейских коммунистов, которые были недовольны политикой Троцкого и некоторыми командирами, которые были назначены Полевым штабом РККА, в частности зам. командира Армии Латвии Апином, командиром Валкской группы войск Лиелбиксом и др. Последний находился вне дивизии, когда та сражалась на фронтах гражданской войны в Советской России, и вступил в нее лишь тогда, когда ее стали перебрасывать на Западный фронт. Стрелки были недовольны и многими другими командирами, которые по протекции сторонников Троцкого получили высокие назначения, но не соответствовали им ни по деловым, ни политическим качествам, напр., Майгуром, Карлсоном и другими, которых они с иронией величали «их высочествами». Опасения стрелков оказались обоснованными и позднее многие нелюбимые стрелками командиры изменили Советской власти и перешли на сторону белых. В. И. Ленин не раз указывал на то, что старые офицеры неоднократно изменяли Советской власти и что случаи измены будут иметь место и впредь, но что вместе с тем нельзя построить боеспособную армию без военных специалистов и поэтому надо их привлечь в армию, но подчинить строгому контролю комиссаров и перевоспитывать их. Значительная часть красноармейцев этого не понимала и требовала выборности командного состава. Они требовали, чтобы контроль над военными специалистами был передан партийным ячейкам и выборным комитетам стрелков. Они не понимали того, что контроль со стороны партийных ячеек и особенно выборных комитетов и их вмешательство в оперативную работу штабов, внесли бы анархию в управление и руководство армией, ослабили бы железную военную дисциплину, сковали бы инициативу и самостоятельность действий командира во время боя. Среди стрелков, в том числе и коммунистов, были и такие, которые о войсковых учреждениях судили исходя не из их сущности, а из того, как они до этого работали и каковы были личные качества тех, кто их возглавлял. Например, недовольство комиссаром 2-го лат. полка, который не справлялся со своими обязанностями и был заносчив с бойцами, было причиной того, почему делегаты этого полка резко выступили против института комиссаров.

20 февраля 1919 г. открылась III конференция коммунистических организаций латышских стрелковых полков. Уже во время сообщений с мест начались острые дискуссии по вопросу о построении армии и наметились резкие расхождения во мнениях. Делегаты 6 и 9 латполков резко выступали против комитетов, считая что система комитетов себя не оправдывает. Они предлагали руководство всей политической работой и контроль за командными кадрами сосредоточить в руках комиссаров. Рьяно за систему комитетов выступали делегаты 2-го полка, мнение которых поддержали делегаты кавалерийского дивизиона, горячие поборники системы комитетов и часть делегатов 1-го полка. Все остальные особенно на системе комитетов не настаивали, хотя первоначально и высказались за нее.

Таким образом, уже в первый день конференции наметились 3 основные течения по вопросу о построении армии. Присутствующий на конференции инспектор армии Советской Латвии тов. Берзин, поддержанный делегатами 9 и 6 латполков, отстаивал ленинские принципы построения армии. Он требовал уничтожения комитетов, усиления единоначалия, т. е. создания боеспособной, централизованной, регулярной армии с железной революционной дисциплиной. В своем выступлении тов. Берзин заявил:


Сторонники децентрализации армии и системы комитетов группировались вокруг Рихтера В., который выдвинул крайне ошибочные тезисы, означающие возврат к системе комитетов и выборности командого состава сверху донизу. По его мнению, выбранный стрелками «Совет Красной Армии Латвии является высшим учреждением в армии и органической составной частью ЛССР. Он осуществляет решения центрального органа власти ЛССР — Вселатвийского съезда рабочих депутатов в Армии Советской Латвии и в соответствие с  этими решениями определяет границы деятельности исполкома Красной Армии Латвии»[40]. По его мнению, «Исполком контролирует и руководит оперативной, административной, юридической и хозяйственной жизнью, а также назначает весь командный состав, начиная с командира батальона и кончая командиром армии»[41]. Большинство делегатов конференции поняло, что проект построения Армии Советской Латвии, выдвинутый В. Рихтером, означает возврат к партизанщине и давно пройденному этапу в строительстве Красной Армии и он был отвергнут большинством голосов.

Горячую поддержку, несмотря на полную ошибочность, нашел другой проект, внесенный членом «Исколастрела» Зекке. Он в целом стоял за единоначалие в руководстве армией, но вместе с тем отдавал известную дань партизанщине, противопоставляя коммунистические организации комиссарам. Согласно этому проекту Армия Советской Латвии должна была создаваться на основе всеобщей воинской повинности. Руководство армией должно было находиться в руках Реввоенсовета, который должен был работать под руководством и контролем военного Комиссариата. Оперативное руководство должно было осуществляться соответствующими командирами. В тезисах по этому вопросу было сказано следующее: «Оперативные вопросы решаются командирами самостоятельно в согласии с соответствующими эмиссарами полков и военными Советами. За свою оперативную работу они ответственные перед вышестоящими командирами, соответствующими военными Советами и Правительством»[42]. Что касается назначения командиров, то по мнению Зекке, кандидатов на посты командира дивизий и бригад назначает командир армии с согласия эмиссара и утверждает РВС армии. Командиров полков, батальонов и рот назначает с согласия эмиссаров вышестоящий командир. Контроль за хозяйственной и административной жизнью полка должен находиться в руках выбранного стрелками полкового комитета, состоящего из 3 членов. Комиссары в Армии Советской Латвии должны называться эмиссарами. В каждом полку должны быть 2 эмиссара: один, назначенный военсоветом бригады из членов полкового комитета, в его обязанности входит контроль за деятельностью штаба полка; другой выбранный «Исколастрелом», он должен контролировать хозяйственную и административную часть полка. Командира армии и его заместителя по данному проекту назначает и освобождает от занимаемой должности Советское правительство Латвии. Членов военных Советов дивизий и бригад с согласия ЦК должны были выставлять коммунистические организации латышских стрелковых полков. Члены Реввоенсовета армии Советской Латвии назначаются Советским правительством Латвии, а дивизий и бригад Реввоенсоветом армии Советской Латвии. Несмотря на то, что проект был ошибочным, он был принят большинством голосов (32 из 69). Наиболее слабым местом этого проекта была та часть, где шла речь о политработе в армии. На военных комиссаров возлагались лишь контрольные функции за деятельностью военных специалистов и штабов. Вся политическая и культурно-просветительная работа передавалась целиком в руки коммунистических организаций полков.

Многие делегаты были против принятой резолюции. От их имени тт. Дауман, Берзин и Блумфельд в тот же день информировали об этом военного Комиссара тов. К. Петерсона и подробно осветили ему ход конференции и возникшие разногласия. По словам Берзина Р.: «В правительстве этот вопрос не поднимался и конструкция Армии Советской Латвии не была разработана. Заседание конференции было отложено на следующий день. Состоялось заседание правительства. На второй день с сообщением на конференции выступили тт. Петерсон и Данишевский. Последний от имени ЦИК предложил компромиссную резолюцию, которая была взята за основу впоследствии утвержденного «Положения об организации Армии Советской Латвии»[43]. Позиция КПЛ в строительстве армии была изложена в выступлении военного Комиссара тов. Петерсона, но предложенная резолюция не нашла поддержки у большинства делегатов конференции и 28-ю голосами за, 37-ю против была отвергнута, в связи с чем Данишевский вынужден был наскоро составить компромиссную резолюцию, которая большинством голосов была принята.

Вопрос о принципах построения Армии Советской Латвии должен был быть окончательно решен на VI съезде КПЛ, поэтому после конференции коммунистических организаций латышских стрелковых полков споры о структуре армии и ее руководстве разгорались с новой силой. Неправильные позиции в вопросе о построении армии занял и один из членов Советского правительства Латвии Розин-Азис, сугубо гражданский человек, совершенно незнакомый с военными вопросами. Он считал, что от Красной Армии нельзя требовать, чтобы она действовала по команде «смирно», т. е. по его мнению революционная дисциплина в армии должна создаваться одним лишь убеждением без принуждения.

Наиболее видные командиры Армии Советской Латвии тт. Данишевский, Берзин, Петерсон, Янелис и другие выступили за организацию армии на принципах централизма, единоначалия и железной революционной дисциплины, за ликвидацию в армии выборных учреждений, за усиление и поднятие авторитета командного состава, за сосредоточение руководства всей партийной работы в руках политотделов и комиссаров. Наиболее полно ленинские принципы построения Армии Советской Латвии были высказаны в статье Р. Берзина, напечатанной в газете «Известия ВЦИК». Тов. Берзин писал следующее:


Берзин считал, что армия не является самостоятельным организмом в системе диктатуры пролетариата, которая сама определяет свои задачи и издает для себя законы. По его мнению армия является орудием диктатуры пролетариата, его вооруженной силой, поэтому в армии недопустимы выборные органы — комитеты. Армия не имеет права сама издавать себе законы и решать, что ей делать, а должна выполнять волю пролетариата и его органов власти. Исходя из этого, армия не имеет права сама себе назначать командиров и политработников, а должна подчиняться тем лицам, которым Советское правительство и ЦИК доверили руководство армией. Тов. Берзин писал:


Решениями 3-й конференции коммунистических организаций латышских стрелковых полков был недоволен главнокомандующий. Он требовал от РВС армлат, чтобы тот не допускал дискуссий по вопросу о построении армии и назначении комсостава, а более энергично руководил бы боевыми действиями и укреплением дисциплины в армии. По инициативе главкома, 25 февраля 1919 г. в Даугавпилсе было созвано особое совещание РВС армлат. На совещании присутствовали: главком Вациетис, член РВС РСФСР — Аралов, и члены Реввоенсовета Армии Советской Латвии. Совещание вскрыло ряд недочетов, как в комплектовании Армии Советской Латвии, так и в ее руководстве, построении и снабжении. Совещание нашло, что комплектование армии одними только добровольцами, себя не оправдало и не дало возможности довести полки до штатного состава и что не все зачисленные в армию добровольцы по состоянию здоровья и другим качествам пригодны для службы в армии. Совещание решило: «...комплектование Армии Латвии добровольцами в будущем необходимо приостановить и перейти к укомплектованию ее на основе всеобщей воинской повинности, призывая в первую очередь года обученные и служившие в старой армии»[46]. Военной инспекции было поручено срочно проверить на месте все войсковые части армии Латвии, определить количество нестроевых в каждом соединении. Командирам и комиссарам вменялось в обязанность при формировании новых соединений в первую очередь укомплектовать до полного состава строевые части, развивая параллельно по мере фактической необходимости нестроевые элементы.

В интересах централизации руководства и усиления единоначалия в армии совещание рекомендовало «Советскому правительству Латвии всеми возможными средствами поднять авторитет Реввоенсовета Армии Латвии, на который возлагается вся отвественность как за успешность операции, так равно и за благоустройство Армии Латвии»[47]. Особое внимание совещание уделило политической работе в армии, нашла ее недостаточной, руководство распыленным между комиссарами и партийными ячейками частей. Совещание решило, с целью усиления политработы и централизации руководства ею, перевести Организационный комитет Латышских стрелковых полков в Даугавпилс и слить его с политотделом РВС. Совещание указало, что необходимо издать положение о комиссарах в Армии Советской Латвии, определить круг их деятельности, ответственность и взаимоотношения с командным составом и предложило назначение комиссаров в дальнейшем производить только Реввоенсовету Армии Советской Латвии, а не партийным организациям полков.

Вопрос о построении Армии Советской Латвии и компетенциях ее руководящих органов (РВС) и выборных армейских учреждений окончательно был решен на VI съезде ЛКП и изложен в принятом на съезде «Положении об организации Армии Социалистической Советской Республики Латвии». Решения съезда были той принципиальной основой, благодаря которой была создана боеспособная, централизованная, регулярная Армия Советской Латвии. Согласно «Положения» Армия Советской Латвии должна была комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. Армия создавалась по классовому принципу, т. к. в ее ряды принимались лишь трудящиеся. Структура армлат была идентична структуре других армий РСФСР; она имела те же формы руководства, обучения, формирования, такие же подразделения, штаты, учреждения. Во главе Армии Советской Латвии стоял Реввоенсовет — коллективный орган, который осуществлял оперативное руководство и управление и в руках которого находилась вся полнота власти в действующей армии. РВС был ответственен перед Советским правительством и ЦИК ЛССР. РВС армлат состоял из 4-6 членов, назначаемых Советским правительством Латвии из кандидатов, выставленных партийной конференцией или Оргкомом латышских стрелковых полков. То что кандидатов на пост членов РВС выставлял Оргком коммунистических организаций стрелков, не шло в разрез с решениями VIII съезда РКП(б).

Командир Армии Советской Латвии и его заместитель назначались правительством Советской Латвии, они входили в состав РВС армлат. Командарм действовал в пределах директив ЦК КПЛ и Советского правительства Латвии, но в вопросах оперативно-стратегического характера был самостоятельным, но в своих действиях отвечал перед РВС армлат, главкомом и Реввоенсоветом РСФСР. Приказы командарма имели силу, если они были подписаны членом РВС. В дивизиях и бригадах вся полнота власти принадлежала Реввоенсоветам бригад и дивизий. Кандидатов в члены РВС дивизии и бригад выставляли комитеты коммунистических организаций стрелков с согласия ЦК КПЛ, назначал Реввоенсовет армлат.

Командиры всех частей назначались, причем командиры дивизий, бригад, полков — соответствующими Реввоенсоветами, командиры батальонов и ниже вышестоящими командирами. Оргкомитет коммунистических организаций имел право выставлять кандидатов на командные, хозяйственные и административные должности. Таким образом, и в вопросе назначения командного состава в Армии Советской Латвии строго соблюдался принцип централизации и ни о каких пережитках партизанщины не могло быть и речи. В таком же централизованном порядке назначались и комиссары, члены Революционных военных трибуналов и другие должностные лица.
 
Значительное место в «Положении» об организации Армии Советской Латвии отводилось Совету Армии его исполкому и полковым и ротным комитетам. «Положение» допускало в Армии Советской Латвии выборные органы стрелков, как-то Совет и комитеты в полках. Совет Армии выбирался всеми стрелками и собирался 1 раз в каждые 4 месяца с тем, чтобы выбрать исполнительный комитет («Исколастрел») в составе 9 человек и заслушать отчет прежнего «Исколастрела». Согласно положению «Исколастрел»:


После VIII съезда РКП(б) полномочия «Исколастрела» и полковых комитетов были ограничены контролем за деятельностью хозяйственных учреждений, т. е. «Исколастрел» и комитеты выполняли те функции, которые в других армиях выполняли избираемые бойцами Контрольные комиссии. Кроме того «Исколастрел» распоряжался средствами культурно-просветительных организаций армии и под его руководством работали товарищеские суды. В оперативную деятельность штабов и командиров они не имели права вмешиваться и этого не делали. Наличие выборных комитетов не нарушала регулярный характер армии и не шло в разрез с решениями VIII съезда РКП(б), в которых было сказано:


Наиболее слабой частью положения была та, в которой шла речь о политработе в армии. Фактически о ней говорилось лишь мимоходом. Вся ответственность за политработу в частях возлагалась на коммунистические организации частей, которые уже в силу фронтовой обстановки с этой задачей были не в состоянии справиться. Притом товарищеские суды, согласно этому положению, должны были находиться не под контролем и руководством политотделов и партийных ячеек, а под руководством «Исколастрела» и полковых комитетов. То же относится и к культурно-просветительным учреждениям.

Армия Советской Латвии являлась составной частью Красной Армии. Оперативное и административное руководство Армией Советской Латвии осуществлял РВС РСФСР. Армия Латвии с момента создания была подчинена командующему Западным фронтом. В связи с усилением боевых действий против белоэстонцев 6 II 1919 г. Армия Советской Латвии была подчинена командующему Северным фронтом. 12 II 1919 г. в связи с сложившейся обстановкой и необходимостью объединения руководства действиями армий на западе и на северо-западе в одних руках, был образован Западный фронт в составе VII армии, Армии Советской Латвии и западной армии и одновременно с этим Северный фронт был упразднен. С этого времени Армия Советской Латвии все время находилась в составе Западного фронта.

Структура Армии Советской Латвии была такой же как структура других армий РСФСР. Все приказы и распоряжения командующего Западным фронтом и его штаба Армия Советской Латвии исполняла беспрекословно. Видный военный деятель эпохи гражданской войны Р. Берзин в своих воспоминаниях пишет:


В Армию Советской Латвии, так же как и в другие советские армии, иностранные разведки засылали своих шпионов, которые должны были собрать сведения о численном и техническом составе советских войск, о боевых качествах армии, подготовляемых ею операциях, с тем чтобы все это учесть при составлении своих тактических и стратегических планов. Кроме того, в нее засылались агенты, которые должны были вести подрывную работу внутри армии. Они распространяли всевозможные слухи, вели контрреволюционную агитацию, настраивали бойцов против командиров и комиссаров. Такую же работу вели в армии проникшие при последних мобилизациях кулаки и другие контрреволюционные элементы. Комиссары и коммунисты бдительно следили за поведением политически ненадежных личностей, своевременно пресекали их контрреволюционную деятельность. Они мобилизовывали на борьбу с происками врагов бойцов. Напр., на заседании Совета 2-го кавалерийского эскадрона 5 V 1919 г. коммунист Осис заявил:


Подобные случаи были не единичны. Несмотря на бдительность партийных организаций и бойцов они одни были не в силах разоблачить пробравшихся в армию иностранных агентов, для этого были необходимы специальные органы.

В первые же дни создания Армии Советской Латвии при РВС был создан отдел Военного контроля, который имел отделения и своих тайных наблюдателей во всех частях и прифронтовых районах. Военный контроль был контрразведкой и в его обязанности входила борьба с военным шпионажем.

Военный контроль в своей работе руководствовался утвержденным РВС РСФСР 3 октября 1918 г. «Положением». В отдел поступали сообщения наблюдателей, он регистрировал весь агентурный материал, информировал и давал задания отделениям, руководил наблюдателями и распределял их в зависимости от текущей работы по отделениям. Он не только обнаруживал и арестовывал шпионов, но и производил расследования. В случае недостаточности улик или необоснованности обвинения он дела прекращал. Дела виновных после предварительного расследования передавались в Революционный военный трибунал для окончательного расследования и вынесения соответствующего приговора.

В первое время Военный контроль не был перегружен работой, т. к. армия пополнялась батраками и рабочими, в частях было много старых стрелков, которые хорошо друг друга знали, и пробравшихся в армию иностранных агентов удавалось быстро разоблачить. Картина изменилась после перехода в наступление армии фон дер Гольца и ухудшения военного и экономического положения Республики. Контрреволюционеры осмелели и решились на активные действия: саботаж, и контрреволюицонную агитацию. Диверсии были исключительно редкими в Советской Латвии, благодаря бдительности рабочих и безземельных. Контрреволюционная деятельность выливалась главным образом в агитации среди наиболее отсталой массы стрелков. Излюбленным методом контрреволюционной агитации было противопоставление коммунистов беспартийным, с тем чтобы подорвать доверие бойцов к коммунистам и тем самым расколоть армию. Благодаря оперативности Военного контроля и бдительности комиссаров и бойцов, агитация пресекалась, контрреволюционеры своевременно выявлялись и предавались Революционным военным трибуналам. Врагам не удалось подорвать высокие боевые качества Армии Советской Латвии даже в критические минуты ее существования. Об оперативности Военного контроля свидетельствуют хотя бы следующие отрывочные факты: Напр. в апреле месяце 1919 г. в 4-м лат. полку была обнаружена белогвардейская ячейка, в Вольмарском добровольческом батальоне был разоблачен шпион, в прифронтовом Цесисском уезде в волости Яун-Пиебалгас была раскрыта белогвардейская организация, в Смилтене среди мобилизованных были выявлены 6 белогвардейцев. Благодаря помощи трудящихся прифронтовых районов и бдительности и преданности советской власти стрелков пробравшихся в тыл и в армию контрреволюционеров удавалось без большого труда разоблачить. Значительно труднее было выявить крупных шпионов и диверсантов, пробравшихся в штабы дивизий и бригад. Там они находились в своей среде. Многие честные военные специалисты пропускали мимо ушей их контрреволюционные высказывания, считая их пережитками буржуазной психологии. Здесь комиссару часто в одиночку приходилось бороться и выявлять замаскировавшихся контрреволюционеров, а наблюдателям Военного контроля трудно было проникнуть в среду реакционного офицерства, которое знало друг друга еще по первой мировой войне, поэтому время от времени имели место перебежки отдельных штабных работников на сторону противника. Напр., во время отступления из Елгавы, на сторону белых перешла целая группа штабных специалистов, а в апреле месяце из штаба недавно сформированного Рижского полка к белым перебежали 10 сотрудников.

В служебном отношении все военнослужащие, как за служебные так и за уголовные преступления, подлежали суду Революционного военного трибунала. Военный трибунал главным образом был загружен делами о проникших в армию белогвардейцах и шпионах. Одновременно ему приходилось рассматривать и ряд дел об уголовных преступлениях призванных в армию малосознательных или деклассированных элементов. По делам о шпионаже, контрреволюционной деятельности и тяжелых уголовных преступлениях трибунал выносил самые суровые приговоры вплоть до расстрела. К ответственности также привлекались бойцы, самовольно отлучавшиеся из армии, чтобы повидаться с родственниками, военнослужащие, совершившие мелкие уголовные преступления и дисциплинарные проступки. К ним применялись более мягкие меры наказания. Нарушителей дисциплины, несознательных дезертиров и т. п. либо приговаривали к нескольким месяцам тюремного заключения, либо зачисляли в рабочие роты, которые использовались на рытье окопов и других тяжелых земляных работах.

Подход Революционного военного трибунала к различным преступлениям и проступкам был дифференцированным. Напр. 2 апреля 1919 г. «Ревтрибунал Армии Советской Латвии в составе Крумина (пред.), Ярцева и Лиепина (члены) приговорил красноармейца политотдела Двинского исполкома Михеева к условному тюремному заключению сроком на 1 год за похищение во время обыска 2-х глиняных кружек, 4-х кусков мыла, 1 чайной ложки, 1-й колоды карт и 1-й бритвы»[52]. Боец совершил преступление в силу своей темноты и несознательности и сам в нем чистосердечно сознался. Для него даже такой мягкий приговор был тяжелым наказанием.

Совершенно иной подход у членов ревтрибуналов был к тем, которые сознательно совершали проступки или преступления или в корыстных целях использовали свое служебное положение. Напр. «Реввоентрибунал Армии Советской Латвии на заседании 6 марта 1919 г. под председательством Крумина, членов Банковича и Лютера, за то что М. Масловский, будучи назначен начальником Двинского гарнизона, позволил себя во время дежурства пить спиртные напитки и в пьяном виде ходил проверять караулы, приговорил его к тюремному заключению сроком на 10 лет»[53].

Наиболее тяжелым преступлением в условиях смертельной схватки двух миров были перебежки на сторону неприятеля и дезертирство во время боя. Реввоентрибунал беспощадно карали изменников и дезертиров. Напр., 8 апреля Реввоентрибунал Реввоенсовета Курляндско-Лифляндской группы войск приговорил 4-х красноармейцев за умышленное саморанение с целью уйти с фронта и избежать сражений с неприятелем к расстрелу, который в тот же день был приведен в исполнение. В приговоре было сказано: «Шкурникам нет места в рядах доблестной армии, чтобы пятнать красноармейцев, честно выполняющих свой долг»[54].

Несмотря на условия военного времени, постоянные продвижения и передвижения войск, когда трудно было выявить преступников, ни один случай уголовного или политического преступления не оставался без расследования. Революционные военные трибуналы и коменданты зорко стояли на страже революционной законности и сурово карали преступников, совершивших преступления не в силу темноты и несознательности, а в силу корыстных побуждений и преступных наклонностей. Напр., в приказе коменданта гор. Риги от 14 марта 1919 г. сказано:


Революционные военные трибуналы были не только боевыми карающими органами Советской власти, но и воспитательными учреждениями. К ответственности привлекались не только лица, совершившие преступления, но и небрежно относящиеся к своим служебным обязанностям, социалистической собственности, правилам социалистического общежития. Напр., комендантом были переданы Реввоентрибуналу красноармейцы, несмотря на неоднократные предупреждения, глушившие рыбу и попортившие кабель на реке Лиелупе. К административной ответственности комендантом Риги были привлечены шофера, на большой скорости ездившие через деревянный мост.

Сам судебный процесс, на котором председатель или члены трибунала апеллировали к сознанию и человеческим достоинствам виновного, указывая на тяжелые последствия для советской власти подобных проступков, на позор, который ложился не только на совершившего проступок, но и на всю Красную Армию, оказывал большое воспитательное влияние на большинство виновных, совершивших проступок, а иногда и преступление в силу темноты и укоренившейся морали старой армии.

Боеспособность Армии Советской Латвии в значительной степени зависела от наличия в ней теоретически подготовленных, опытных, знающих свое дело командиров. В 1-й Латдивизии такие командиры были, но вследствие непрерывных боев их убыль была значительна. Красных офицеров в первые годы существования Советской власти было мало, поэтому приходилось использовать бывших офицеров царской армии. Их состав был политически неоднородный. Большинство из них служило в Красной Армии, покоряясь необходимости. Но были среди них и такие, которые пройдя через ужасы мировой войны и будучи современниками великой социалистической революции, стали убежденными сторонниками Советской власти. Напр., пом. командира 10 лат. полка Сименов писал о том, что привело его в ряды Армии Советской Латвии следующее:


Для проверки лояльности мобилизуемых или добровольно вступивших в Армию Советской Латвии офицеров и других военных специалистов, для отсева политически неблагонадежных и контрреволюционно настроенных из них 2 марта 1919 г. решением Реввоенсовета Армии Советской Латвии была создана аттестационная комиссия (инспекция). Председателем комиссии был назначен член Реввоенсовета Дауман А. Аттестационная комиссия составляла списки военных специалистов, изъявивших желание добровольно служить или по мобилизации привлеченных в Красную Армию, затем публиковало их в печати. Партийные и общественные организации, рабочие, батраки, Советские учреждения внимательно просматривали эти списки и, если им попадались имена контрреволюционно настроенных офицеров, они об этом сообщали в аттестационную комиссию. Напр. Валмиерский уездный комитет партии в сообщении писал:


Комиссия наводила справки на всех лиц командного состава, знакомилась с характеристиками общественных и партийных организаций или воинских частей, в которых ранее служил военный специалист, а затем решала вопрос о целесообразности его использования на той или иной должности.

С целью укрепления железной военной дисциплины в армии, для ознакомления бойцов с обязанностями службы, повышения ответственности за выполняемые ими поручения. Реввоенсовет Армии Советской Латвии разработал и 16 марта опубликовал «Положение о революционной дисциплине и порядке и боеспособности в Красной Армии Советской Латвии», которое являлось военным уставом Армлат. В нем были изложены основные обязанности бойцов. В введении к уставу ставилась общая цель для войск Армии Советской Латвии, которая была сформулирована следующим образом: «Долг каждого рабочего и крестьянина — победить или умереть за святое дело революции»[58]. В разделе 1-м определялся порядок отдачи приказов, приказаний и распоряжений, в разделе 2-м порядок контроля над командным составом и другими должностными лицами, в разделе 3-м рассматривалась ответственность командиров и должностных лиц перед Реввоенсоветом. Этот раздел предусматривал бдительный надзор комиссаров за командирами с целью пресечения попыток измены и перехода на сторону противника. Напр. § 9 гласил: «В случае явно преступных со стороны командиров и должностных лиц деяний, с несомненной целью предательства или измены, а также уклонения от своих обязанностей в бою, комиссар совместно с командиром части обязаны применить к виновным самые решительные меры вплоть до расстрела»[59].

В 4-м разделе шла речь об исполнении приказов, приказаний и распоряжений. Согласно параграфам этого раздела боец должен был с доверием относиться к приказам, неукоснительно соблюдать военную дисциплину и беспрекословно выполнять приказы вышестоящих лиц. Об этом в § 10 сказано следующее: «Все приказы, приказания и распоряжения контролируются и скрепляются передовым борцом революции — партией коммунистов в лице своих комиссаров, вполне надежных и испытанных членов партии. Поэтому все приказы и распоряжения, отданные в установленном порядке за подписью соответствующих комиссаров или членов Военных Советов должны быть исполнены беспрекословно, точно, своевременно и добросовестно»[60].

Устав апеллировал к сознательности бойцов и указывал, что мотивом неисполнения того или иного приказа не могут служить различные недостатки и лишения «... ибо все поставленные под оружие рабочие и крестьяне должны знать, что наша страна переживает крайнюю экономическую разруху, и что все возможное делается для снабжения армии, и, наконец, что завоевания революции и общие интересы всех трудящихся масс, за которые мы воюем, выше всех мелочных интересов, нужд и даже жизни»[61].

В V разделе определялась ответственность за неисполнение приказов, приказаний и распоряжений.

В VI разделе указывалось, что поведение воина Красной Армии, который борется за высокие цели социалистической революции, должно принципиально отличаться от поведения солдат буржуазной армии. Согласно § 19 Устава: «Каждый воин социалистической Красной Армии, борющийся за уничтожение насилия, несправедливости, угнетения, рабства, эксплуатации и обмана, за всемирный пролетарский коммунизм, свободу и братство всех трудящихся, перед лицом всего мира сам должен служить примером честности, справедливости и добросовестности революционного гражданина, помня, что по нем судят не только о Красной Армии, но также о всем социалистическом строе»[62].

В VII разделе шла речь о воинском долге красноармейцев Советской Латвии, который определялся как беззаветное служение революции и готовность без колебаний отдать за нее свою жизнь, т. к. для «революционера потерпеть поражение и остаться живым, значит все равно смерть или в лучшем случае — рабство и угнетение»[63]. Устав гласил, что трусам и предателям, предающим своими поступками дело революции и своих товарищей не должно быть пощады и они должны нести такую же кару, как насильники, грабители и воры.

Устав заканчивался словами: «Условие победы — железная революционная дисциплина, сознание своего долга и цели, сплоченность, храбрость, стойкость и вера в победу»[64].

Судя по содержанию, в основу «Положения о революционной дисциплине, порядке и боеспособности Красной Армии Советской Латвии» легли те же принципы советской военной науки, которые были высказаны в уставах Внутренней службы и Гарнизонной службы РККА. Оно принципиально отличалось от уставов буржуазных армий тем, что оно требовало от бойцов и командиров сознательного выполнения своих обязанностей и беззаветного служения делу социалистической революции и Советскому строю.

РКП(б) и В. И. Ленин придавали большое значение вопросу создания новых командных кадров из рабочих и крестьян. В. И. Ленин писал, что только тогда «социалистическая армия будет действительно социалистической, где будет офицерский состав, обновленный участием красных офицеров»[65].

Руководствуясь указаниями В. И. Ленина особое совещание Реввоенсовета Армии Латвии 25 февраля 1919 г. приняло решение о том, чтобы немедленно приступить к подготовке командного состава через инструкторские курсы и военные школы. Вскоре после принятия этого решения в Даугавпилсе были открыты военно-инструкторские курсы Латвии. 11 марта 1919 г. военный Комиссар Латвии К. Петерсон подписал приказ № 43 о создании Военной школы Армии Советской Латвии в гор. Риге. Школа была открыта в здании бывшей Николаевской гимназии и Петровского реального училища. Она должна была готовить красных офицеров для всех родов войск. Школа имела 5 отделений: пехотно-пулеметное, кавалерийское, артиллерийское, электро-техническое, инженерно-саперное.

Поступающие в школу курсанты по своему социальному происхождению должны были удовлетворять тем требованиям, которые предъявлялись к добровольцам, поступающим в Красную Армию. При поступлении требовалась рекомендация командира, комиссара или парторганизации. Поступающие в пехотно-пулеметное или кавалерийское отделение должны были иметь знания в объеме бывшего начального училища. Для артиллеристов и курсантов инженерного и электротехнического отделения требовались знания в объеме 5-классного среднего учебного заведения. Если поступающий был в состоянии сдать приемные экзамены в объеме требований вышеназванных учебных заведений по русскому языку, математике, географии и истории, то отсутствие образовательного ценза не служило препятствием к поступлению в школу. Непременным условием приема в школу были высокие политические и нравственные качества поступающего: преданность советской власти, честность, смелость и правдивость. В приказе было сказано: «Командируемые по своим нравственным качествам должны вполне удовлетворять своему будущему званию красного офицера РККА»[66].

По первому набору в школу были приняты 170 человек. Из них: на пехотно-пулеметное отделение — 100 чел.; кавалерийское — 20, артиллерийское — 20, инженерное — 15, техническое — 15. В мае в школе обучалось — 400 курсантов. Начальником школы был назначен генштабист Косматов, начальником строевого обучения — Сталгевич.

Теоретическое обучение в военной школе сочеталось с практическими занятиями. Все курсанты школы были бойцами и командирами действующей армии, поэтому курс практических занятий был сокращен до минимума, но чтобы преподавание не носило слишком абстрактного характера, систематически устраивались тактические занятия. О характере тактических занятий можно судить хотя бы по следующей выдержке из приказа по школе:


Школа прекратила свое существование после занятия Риги белыми. Курсанты приняли активное участие в жестоких сражениях, развернувшихся за Ригу.

Советская Латвия в строительстве армии шла тем же путем и повторила те же этапы, что и РСФСР. В отличии от РСФСР, которая по словам В. И. Ленина должна была «сплошь и рядом идти ощупью», поскольку «вопрос о строении Красной Армии был совершенно новым, он совершенно не ставился даже теоретически»[68], ЛССР смогла руководствоваться теоретическими положениями, высказанными В. И. Лениным, и богатым практическим опытом строительства РККА в РСФСР.

СНК РСФСР и командование РККА оказали большую организационную и материальную помощь в строительстве. Армии Советской Латвии. Несмотря на многочисленность фронтов и ожесточенные бои на Восточном фронте, Армия Советской Латвии беспрерывно снабжалась новейшим оружием, боеприпасами военной техникой. Она целиком содержалась на денежные средства, ассигнованные правительством РСФСР. Армия Советской Латвии в большем количестве, чем другие армии РСФСР, снабжалась из центра обмундированием и продовольствием. В условиях хозяйственной разрухи, голода и тяжелого состояния транспорта, запасы одежды, обуви и продовольствия в центре были невелики, к тому же их трудно было доставить в Латвию, поэтому они в значительной мере должны были пополняться из местных ресурсов. Так как Латвия больше чем другие губернии России пострадала от империалистической войны и была разграблена немецкими оккупантами, то на месте трудно было изыскать что-либо для снабжения армии. В связи с вышеизложенным Армия Советской Латвии хоть и получала из центра больше, чем другие армии, в смысле снабжения находилась в несколько худшем положении, чем другие армии РККА.

Командование РККА оказало большую помощь в строительстве Армии Советской Латвии, как указаниями и советами, так и кадрами опытных командиров-латышей и русских, которые были высвобождены из штабов других армий и направлены в Латвию.
Полевой штаб и командующий Западным фронтом осуществляли верховное руководство боевыми операциями Армии и координировали ее действия с действиями других армий фронта.

Проведение мобилизаций и пополнений Армии Советской Латвии людьми и лошадьми было возложено на Комиссариат по военным и морским делам ЛССР, во главе с Петерсоном, который проявил себя и на этой работе, как талантливый организатор и военноначальник.

Советская Латвия родилась и существовала в самый разгар гражданской войны, когда Колчак, а позднее Деникин рвались к Москве, а Юденич и белофины к Петрограду. Судьба революции решалась на Восточном, а затем Южном фронте и под Петроградом. Советская Россия не могла выделить сколько-нибудь значительные, боеспособные части для Западного фронта, в том числе и для Армии Советской Латвии. Коммунистическая партия и Советское правительство Латвии сумели найти в обезлюдевшей и истощенной после немецкой оккупации республике силы для создания Армии Советской Латвии и пополнения ее рядов. На фронт было мобилизовано все мужское население, а в прифронтовых уездах, каковых было подавляющее большинство, даже старики и подростки в качестве добровольцев были привлечены в действующую армию.

Благодаря соблюдению ленинских принципов в вопросах строительства армии, благодаря стойкости, мужеству и безграничной преданности советской власти подавляющего большинства ее населения: рабочих и батраков, небольшая Советская Латвия в течение года стойко отбивала наступление объединенных сил иностранных интервентов и внутренней контрреволюции: полчища немецких империалистов, белополяков, белофинов, белолитовцев, датчан, белоэстонцев и белолатышей, с трех сторон наседающих на измученную, истерзанную Советскую Латвию.


Примечания:
1. «Сарканайс Карогс», 1918 г., 1 дек , № 3. 
2. Манифест Соц. сов. правит-ва Латвии, 17 дек., 1918 г. 
3. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 530, л. 1.
4. «Манифест Советского правительства Латвии», 17 дек., 1918 г.
5. «Сарканайс Карогс», 24 дек., 1918 г., № 12. 
6. «Валмиерас билетенс», 1918 г., № 4. 
7. «ЛКП VI конгресс», изд-во «Спартак», 1920 г., стр. 97. 
8. ЦГАСА, ф. 6, оп. 4, ех. 223, л. 20. 
9. ЦГАСА, ф. 200, оп. 8, ех. 15, л. 3.
10. «Циня», 1919 г., № 20. 
11. ЦГАСА, ф. 200, оп. 8, ех. 83, л. 22.
12. ЦГА ЛССР, ф. Смилтенского уезда, дело № 3, л. 6.
13. ЦГАСА, ф. 200, оп. 8, ех. 7, л. 16.
14. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 21, л 8.
15. Там же, оп. 8, ех. 15, л. 4. 
16. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 1012, л. 3
17. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 1012, л. 40. 
18. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 93, л 85
19. «Циня», 1919 г., № 19.
20. ЦГА ЛССР, ф. Валмиерского уезда, дело № 4, лист 18.
21. Там же, ф. Цесисского уезда, дело в л. Лиэпу, л. 23. 
22. ЦГА ЛССР, ф. Смилтенской вол., дело № 5, лист 9.
23. Там же, ф. Р-47, оп. 1, ех. 13, л. 40.
24. ЦГА ЛССР, ф. 1515, on. 1, ех. 709, л. 90.
25. Там же, ф. P-47, on. 1, ех. 13, л. 14. 
26. «Циня», 1919 г., № 90 
27. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 278, л. 74.
28. «Циня». 1919 г., № 19.
29. ЦГАСА, ф. 6, оп. 4, ех. 82, л. 26.
30. В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4, т. 29, стр. 231—232. 
31. ЦГАСА, ф. 6, оп. 4, ех. 82, л. 27.
32. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 93, л. 97. 
33. «Циня», 1919 г., № 24.
34. ЦГА ЛССР, ф. Р-23, оп. 1, ех. 1, л. 48.
35. «Елгавас Комунистс», 1919 г., № 9.
36. ЦГА ЛССР, ф. Цесисского уезда, дело № 50, л. 26.
37. «Цесу Зиньотайс», 1919 г., № 17.
38. «Тукума Циня», 1919 г., № 5.
39. «Сарканайс стрелниекс, 1919 г., № 9.
40. Там же.
41. Там же.
42. Там же, 1919 г., № 10. 
43. «Латвью революционарайс стрелниекс», т. 1, стр. 134.
44. «Известия ВЦИК», 1919 г., № 72
45. Там же. 
46. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 1053, л. 1
47. Там же, л. 2. 
48. «VI съезд ЛКП». Изд-во «Спартак», 1920 г, стр. 100. 
49. КПСС в резолюциях, т. 1, стр. 436. 
50. «Латвиясреволуционарайс стрелниекс», т. 1, стр. 138. 
51. ЦГА ЛССР, ф Р-25, оп. 1, ех. 137, д. 71.
52. ЦГАСА, ф. 200, оп. 3, ех. 795, л. 52.
53. Там же, л. 12.
54. ЦГА ЛССР, ф. Р-25, оп. 1, ех. 131, л. 21.
55. ЦГА ЛССР, ф. Р-25, оп. 1, ех. 131, л. 12. 
56. ЦГАСА, ф. 200, оп. 2, ех. 380, л. 51 
57. ЦГА ЛССР, ф. Валмиерского уезда, дело № 2, л. 34.
58. Там же, ф. 1515, оп. 1, ех. 709, л. 137.
59. Там же, л. 138. 
60. ЦГА ЛССР, ф. 1315, on. 1, ех. 709, л. 138.
61. Там же.
62. ЦГА ЛССР, ф. 1515, on. 1, ех. 709, л 138.
63. Там же, л. 139.
64. Там же. 
65. В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 342. 
66. ЦГАСА, ф. 200, оп 3, ех. 795, л. 24.
67. ЦГА ЛССР, ф. Р-25, оп. 1, ех. 130. л. 13
68. В. И. Ленин. Соч.. т. 29, стр. 132.