100 лет назад, Народное просвещение в Советской Латвии

Уже в первые дни своего существования Советское правительство Латвии уделяло огромное внимание вопросам народного просвещения.

Уровень народного образования в Латвии был сравнительно выше, чем в других губерниях России (число грамотных в Латвии составляло 78,9% к общему числу населения старше 10 лет, в остальной России 30%), но все же он не мог обеспечить сознательное, активное участие подавляющего большинства населения в хозяйственной и политической жизни страны. Помимо 21,1% неграмотных, знания тех, которые считались грамотными, были таковыми, что они могли удовлетворять лишь интересы буржуазного общества, для которого нужны была лишь элементарные знания, необходимые для работы на капиталистических фабриках и в кулацких хозяйствах. По словам В. И. Ленина буржуазия «старалась школьное дело свести к тому, чтобы натаскать для буржуазии покорных и расторопных прислужников, ... исполнителей воли и рабов капитала, никогда не заботясь о том, чтобы школу сделать орудием воспитания человеческой личности.»(1)

После свержения власти помещиков и капиталистов, рабочий класс стал господствующим классом, который не только участвовал в производстве, но и руководил всей хозяйственной и политической жизнью республики. Для того чтобы руководить национализированными предприятиями и контролировать буржуазных специалистов, знания, которыми обладали трудящиеся массы, оказались слишком незначительными. Советское правительство должно было приступить к подготовке специалистов из рабочих, которые бы могли двигать вперед науку, технику, культуру и, победив врага на фронтах гражданской войны, победить его и экономически. В связи с этим Советское правительство Латвии поставило перед органами народного просвещения следующие задачи:

1. Полностью ликвидировать неграмотность с тем, чтобы все трудовое население привлечь к производственной деятельности и к активному участию в политической жизни страны.

2. Поднять общий культурный уровень трудящихся, чтобы сделать их сознательными строителями социализма и дать им возможность пользоваться тем культурным наследием, которое перед тем принадлежало буржуазии.

3. Приступить к подготовке новых советских специалистов и деятелей науки и искусства.

Решение всех этих задач усложнялось тем, что у Советского правительства почти что не было своих пролетарских научных сил. Готовить новых советских специалистов, создавать новую социалистическую культуру и ликвидировать культурную отсталость широких народных масс Советское правительство должно было немедленно и с помощью учителей и ученых старого строя.

Осуществляя эту задачу, Советское правительство Латвии руководствовалось указанием В. И. Ленина об использовании буржуазных специалистов. Ленин писал: «Наследие капиталистической культуры, пропитанность ее недостатками у учительской массы, которая при наличии их не может быть коммунистической, однако, не мешает брать этих учителей в ряды работников просветительной и политической работы, так как эти учителя обладают знаниями, без которых мы не можем добиться своей цели.»(2)

Но, чтобы решить эту задачу, необходимо было обеспечить руководство со стороны пролетариата в перевоспитании буржуазных специалистов и в строительстве повой школы и передать само руководство народным просвещением в руки органов Советской власти. С этой целью был создан Комиссариат Просвещения ЛССР, во главе которого были поставлены т. т.: Зиемелис-Берзин и Эфферт-Клусайс. Для руководства народным образованием в составе Комиссариата просвещения были созданы отделы: дошкольный, школьный, внешкольный и высшей школы. В основу перестройки школы в Латвии было взято «Положение о единой трудовой школе РСФСР» с учетом некоторых специфических особенностей ЛССР. В уездах и волостях руководство и управление народным просвещением было возложено на отделы просвещения уездных исполкомов Советов Рабочих Депутатов. Их подотделы были однотипны с подотделами уездных отделов народного просвещения в РСФСР и строились по их образцу о чем свидетельствуют решения исполкомов. Напр. в решении Валмиерского исполкома от 5/I-19 г. сказано: «Отдел просвещения, исходя из декрета РСФСР должен подразделяться на след, подотделы: школ, внешкольный, дошкольный, искусства и др.»(3) Все подотделы работали в тесном контакте между собой под контролем уездного Совета рабочих депутатов. При отделе просвещения имелась коллегия или президиум, который решал текущие дела, подготовлял вопросы, намечал повестку дня и срок созыва учительских конференций. В волостных исполкомах руководство народным просвещением было возложено на одного из членов исполкома.

Энергичную работу уже в первые дни своего существования развернул школьный отдел Комиссариата просвещения во главе с тов. Вецгайлис. При школьном отделе был создан штат организаторов школ и педагогических инструкторов, который комплектовался из учителей коммунистов, многие из которых перед тем работали в Советской России и были знакомы с принципами новой трудовой советской школы. Инструктора и организаторы посылались в уезды и волости для организации отделов просвещения и оказания им необходимой помощи. Прибыв на место, инструктор школьного отдела работал в тесном контакте с исполкомом и общественностью уезда или волости и не только давал советы, но и практически помогал в строительстве единой трудовой школы.

В. И. Ленин говорил: «Руководитель-коммунист тем и только тем должен показать свое право на руководство, что он находит себе многих, все больше и больше помощников из педагогов-практиков, что он умеет им помочь работать, их выдвинуть, их опыт показать и учесть».(4)Многие инструкторы и работники уездных отделов просвещения оказались именно такими руководителями-коммунистами. Напр., зав. отделом просвещения мест. Добеле т. Гирупниек (позднее директор Института учебных пособий), в уезде Стукмани — Я. Апин, В. Пауге, П. Ванаг и М. Строд в Лудзенском отделе просвещения и др. Они поддерживали тесную связь с учительской массой, прислушивались к се голосу, учитывали ее пожелания, поддерживали ее инициативу, если она была направлена ма реализацию политики партии в области народного образования. Одновременно они являлись политическими воспитателями учителей. 

Сама учительская масса была весьма неоднородна по своему социальному составу и политическому уровню. Наряду с народными учителями, симпатизировавшими советской власти, много было выходцев из кулачества, ярых сторонников буржуазии. В крупных городах с сильными подпольными большевистскими организациями, сумевшими еще в подпольи создать Советы, эти учителя были из школ изгнаны самим населением накануне или в дни установления Советской власти. Так было напр. в Елгаве. Там собравшиеся на митинг учителя уже на третий день после установления советской власти в принятой резолюции заявили: «Собрание рассматривает саботаж интеллигенции России — предательством, и считает необходимым всеми силами поддержать Советское правительство.»(5)

Чтобы отсечь реакционное учительство от всей остальной массы и не дать ему возможности влиять на подрастающее поколение, Советское правительство вопрос о найме того или иного учителя на работу передало на решение местных Советов рабочих депутатов. Все учителя, как работающие, так и желающие вновь поступить на работу, должны были подать заявление в исполкомы Советов рабочих депутатов. Отделы Народного просвещения, составляя списки, не вносили в них лиц сотрудничавшихся с немецкими оккупантами и белогвардейцами. За неделю или две до выборов списки опубликовывались, с тем чтобы население ознакомилось с кандидатами на должность учителя и опротестовало сомнительных лиц. Советы из кандидатов выбирали наиболее достойных. Советы не выбирали лиц, враждебно настроенных по отношению к советской власти, и таких, которые плохо исполняли свои обязанности. Напр., в Видземе был забаллотирован учитель, который имел 100 ульев пчел, которым уделял все свое внимание, а на обязанности педагога смотрел как на побочное занятие. Особое уважение Советы выказывали тем учителям, которые во время немецкой оккупации подвергались за свои прогрессивные убеждения репрессиями. Напр., заседание Совета Скуенской волости приняло решение: «Потерпевших от оккупационных властей и теперь возвратившихся из заключения учителей назначить на свои места с сегодняшнего дня; тех учителей, которые до этого занимали их места уволить с 12 янв.»(6)

Создав аппарат управления и руководства школами в лице отделов просвещения, очистив школы от враждебных советской власти элементов, Советское правительство приступило к реорганизации системы народного образования и перестройке учебного процесса на новых социалистических началах, руководствуясь более чем годичным опытом школьного строительства в Советской России. В основу социалистической перестройки школы легли высказывания классиков марксизма-ленинизма о народном просвещении, которые в программе РКП(б) были сформулированы следующим образом: «Полное осуществление принципов единой трудовой школы с преподаванием на родном языке, с совместным обучением детей обоего пола, безусловно светской, т. е., свободного от какого бы то ни было регилиозного влияния, проводящей тесную связь обучения с общественно-производительным трудом, подготовляющей всесторонне развитых членов коммунистического общества.»(7) Член ЦК КПЛ, Комиссар просвещения Зиемелис-Берзин эти задачи для Латвии сформулировал следующим образом: «Полная реализация принципов трудовой школы; совместное обучение, сделать школу советской, т. е., независимой от каких бы то ни было религиозных влияний, проводить обучение в тесной связи с общественно-производительным трудом, подготовить всесторонне развитых членов коммунистического общества.»(8) Декретом Советского Правительства Латвии от 16-го января 1919 г. была введена единая система народного образования в Латвии. Начальное и среднее образование детям должна была давать единая трудовая школа с 10-ти летним обучением (1-я ступень — 6 классов, 2-я ступень — 4 класса). Обучение как в 1-й так и во 2-й ступени было бесплатным и обязательным для всех детей 8-16 летнего возраста.

Школа была отделена от церкви и богословие изгнано из школы. Антирелигиозное воспитание в школе дополнялось антирелигиозным воспитанием родителей и всего взрослого населения, что также влияло на формирование атеистических взглядов подрастающего поколения. Комиссар просвещения т. Зиемел-Берзин следующим образом определяет политику партии в отношении религии: «В отношении религии Коммунистическая партия не может ограничиться только отделением церкви от государства и школы от церкви. Она стремится освободить трудящиеся массы от религиозных предрассудков, организуя с этой целью самую широкую научно-просветительную и антирелигиозную пропаганду, вместе с тем воздерживаясь от оскорбления религиозных чувств верующих, т. к. это привело бы лишь к усилению религиозного фанатизма верующих.»(9)

Лютеранские священники стяжательством, участием в карательных экспедициях, сотрудничанием с немецкими оккупантами еще до установления Советской власти потеряли какое бы то ни было влияние в народе. В Курземе и Видземе подавляющее большинство населения было неверующими. Здесь вопросы антирелигиозной пропаганды стояли на последнем плане. Совсем иная картина была в Латгалии. Там среди темных, забитых, неграмотных крестьян католическое духовенство пользовалось значительным влиянием, поэтому культурно-просветительные учреждения и учителя должны были сыграть значительную роль в антирелигиозной пропаганде не только среди учащихся, но и среди взрослого населения.

В. И. Ленин говорил: «Наше дело в области школьной есть также борьба за свержение буржуазии: мы открыто заявляем, что школа вне жизни, вне политики — это ложь и лицемерие».(10)

Коммунистическая партия Латвии и в этом вопросе последовательно стояла на марксистско-ленинских позициях. В печати, на собраниях и конференциях постоянно подчеркивалось, что задача школы состоит не только в том, чтобы дать детям трудящихся образование, но и в том, чтобы воспитать в них коммунистическое мировоззрение, сделать из них убежденных борцов за социализм. Центральный орган КПЛ газета «Циня» считала, что: «Задача воспитателей состоит в том, чтобы раскрыть перед пролетарской молодежью противоречия гибнущего капиталистического строя и показать нашей молодежи идеалы будущего (т. е. социалистического общества).»(11)

Поскольку Советская Конституция гарантировала равноправие женщины, то и в школе необходимо было искоренить те предрассудки в отношении женщины, которые сохранились из буржуазного прошлого. С этой целью как в начальной, так и в средней школе вводилось совместное обучение мальчиков и девочек.

В борьбе со схоластикой и оторванностью науки от практики в новой советской школе учитель должен был не столько проверять знания, заученные учениками из книги, сколько помогать осмысливать те явления, с которыми они встречались в жизни. Поэтому учителю вменялось в обязанность руководить наблюдениями учащихся и наталкивать их на те или иные выводы. Сознательный подход учащихся к изучаемым явлениям должен был помочь им в дальнейшей производственной деятельности, а также в выборе политической ориентации.

Коммунистическая партия и Советское правительство считали, что теоретические знания учащихся должны увязываться с применением их на практике, поэтому как составная часть учебного процесса вводился труд. Согласно распоряжению школьного отдела Комиссариата просвещения от 1/IV-19 г.: «Во всех школах в основу занятий должен быть поставлен производительный и целесообразный труд. Учащиеся употребляют книгу только как учебное пособие, посредством которого можно объединять и систематизировать приобретенные в труде навыки.»(12)

Таким образом Коммунистическая партия по всем основным вопросам перестройки школы дала свои руководящие указания. Вопрос о том, как конкретно эти руководящие принципы будут претворяться в жизнь, должны были решать сами работники народного просвещения.

Вопросы строительства новой советской школы стали затем предметом обсуждения учительских конференций. После проведения выборов реакционная часть учительства отсеялась. Правда, осталась еще значительная прослойка учителей старой школы, погрязших в рутину старого, которые с трудом воспринимали все новое и были не в состоянии понять все величие социалистических преобразований. Все же в целом учительская масса оказалась здоровой, проникнутой решимостью участвовать в культурной революции, которая совершалась на их глазах, поэтому учительские конференции проходили живо, на них рассматривались все животрепещущие вопросы строительства новой школы и создания новой педагогической науки. Сам перечень вопросов, вынесенных на обсуждение учительских конференций, свидетельствует о многосторонних интересах учительских коллективов и большом размахе в строительстве новой советской школы. Напр., на учительской конференции Валмиерского уезда 7 апр. 1919 г. были рассмотрены следующие вопросы: 

1. Сообщение с мест; 

2. Продолжительность занятий в школе и организация труда уч-ся летом; 

3. Ремонт школ и создание новых школ; 

4. Использование пришкольных участков и устройство образцовых садов при школах; 

5. Общественное питание, его виды и формы. Обеспечение нуждающихся учащихся; 

6. Дополнительные школы, обучение дошкольников и детские сады на селе; 

7. Организация клубов. 

Приблизительно в это же время учительской конференции Стукманского уезда были рассмотрены следующие вопросы: 

1. Текущий момент, 

2. Сообщения с мест, 

3. Разъяснение принципов трудовой школы, 

4. Школы-коммуны, 

5. Окончательное оформление профсоюза учителей, 

6. Дошкольные учреждения, 

7. Внешкольная работа, 

8. Запросы и сообщения.

На учительских конференциях с большим вниманием были прослушаны доклады о текущем моменте и приняты резолюции, заверяющие партию и правительство в том, что учителя будут активными участниками строительства нового социалистического общества. Например: «Конференция учителей и работников просвещения уезда Стукмани, заслушав доклады нескольких товарищей о текущем моменте, считает: что на данном этапе революционной борьбы, на котором революционный пролетариат разрушает весь буржуазный строй и радикально преобразует всю общественную жизнь, работники просвещения как организованная часть трудящихся не могут оставаться вне рядов борцов. Перед ними стоит диллема: с борющимися пролетариатом или против него? И работники просвещения решили принять активное участие в строительстве новой школы и создании пролетарской культуры.»(13)

На конференциях были рассмотрены вопросы о перестройке школы на новых социалистических началах. За основу были взяты 3 проекта о новой единой трудовой школе. 1-й проект — «Положение о единой трудовой школе РСФСР», 2-й проект учителя Ивена о «Оединой трудовой школе Латвии» и 3-й проект Паэгле о «Единой трудовой школе Советской Латвии». Проекты о единой трудовой школе Советской Латвии были попыткой применить «Положение о единой трудовой школе РСФСР» к конкретным условиям Советской Латвии. В проекте Ивена из органов управления школой исключался Совет школы В проекте Паэгле руководящее место в школьной жизни отводилось учителю. При обсуждении проектов были высказаны самые различные точки зрения. Учительские конференции вынесли решение на практике проверить все три проекта, с тем чтобы на следующих конференциях выбрать наилучший. На учительских конференциях оживленно обсуждались вопросы новой советской педагогики, притом самые разнообразные: о роли учителя в школьном самоуправлении, о товарищеских судах, об эстетическом воспитании учащихся и роли игр, о физическом воспитании учащихся, об ученических журналах, о групповой и классной системе, о наглядных пособиях, о специализации, о роли общественно-полезного труда в воспитании трудящихся и др. По этим вопросам происходили оживленные дискуссии. Ряд положений, выдвинутых сторонниками новой педа готики, подвергся обоснованной критике. Напр. ряд учителей выступили против отрицания программ, учебных планов, методических пособий, что на практике могло привести к расхлябанности и анархии. Один из выступающих говорил: «Если в школе нет ни программы, ни плана, то это может быть истолковано и так, что и сама жизнь должна протекать стихийно. Школу нельзя изолировать от жизни. Вся жизнь человека состоит из деятельности физической, общественной и духовной, поэтому и в школе надо преподавать все те дисциплины, которые бы разъясняли и наполняли все эти отрасли жизни.»(14) 

Т. е. иными словами, выступающие требовали целенаправленности и плановости в обучении, образовании и воспитании. Несмотря на резкую критику, которой подверглись некоторые принципы новой педагогики, выступления большинства учителей были ннтереоными, актуальными, проникнутыми желанием помочь строительству новой советской школы. Критикуя недостатки новой педагогики,тем не менее, подавляющее большинство учителей высказалось за новые принципы в педагогике и в школьной жизни. Напр. конференция учителей Валмиэрского уезда приняла резолюцию следующего содержания: «В школе впредь не может оставаться та методика преподавания и тот учебный план, который существовал в порабощенной богатыми классами и в их интересах используемой школе. Все надо создавать на новых началах. Необходимо создать такую школу, которая бы соответствовала строю нового социалистического государства. Школа должна воспитывать таких граждан, которые бы с детства были проникнуты духом коммунистической солидарности.»(15)

Лучшая часть учительства не только на конференциях и совещаниях, но и в повседневной работе боролась за построение новой социалистической школы, за проведение в жизнь принципов советской педагогики. В условиях социалистической революции, когда шла ломка всего старого, борьба с сопротивлением свергнутых эксплуататорских классов и закладывание основ нового социалистического строя, во всей работе школы на первый план выдвигались вопросы коммунистического воспитания. Не зря В. И. Ленин считал, что советская школа: «. . . должна за то время, пока люди в ней учатся, делать из них участников борьбы за освобождение от эксплуататоров.»(16) Для того чтобы учащиеся впоследствии могли стать участниками революционной борьбы и социалистического строительства, необходимо было им привить чувство коллективизма, товарищеской спайки, коммунистическое отношение к труду, выработать в них организаторские способности.

Вопросы создания коллектива, коммунистического воспитания молодежи, выработки коммунистического мировоззрения учащихся в то время стояли в центре внимания партийных, комсомольских организаций и учительских коллективов. Они широко обсуждались в печати и на учительских конференциях. Установки Коммунистической партии Латвии полностью соответствовали указаниям В. И. Ленина и решениям VIII съезда РКП(б) о развитии максимума самодеятельности молодежи безусловно необходимой для ее коммунистического воспитания Комиссариат Просвещения Латвии указывал: «Вообще стараться не придавать шаблонный вид школьной жизни по образцу формы взрослых или по особому выдуманному воспитателем плану, но дать возможность свободно проявляться творческой мысли и воле детского коллектива, помогая разрешить противоречия, могущие возникнуть при расширении форм самоуправления.»(17) 

Выполнение этого указания зависело от авторитета, организаторских способностей и идейно-политического уровня педагогов и оказалось не по плечу многим учителям старой школы. Не поняв суть принципа единства самодеятельности и инициативы учащихся и руководящей, направляющей роли педагога, некоторые учительские конференции и отделы просвещения исказили этот принцип и дали ему неправильное толкование. Они ведущее место в школьной жизни отводили детскому коллективу и умаляли роль учителя.

Общее руководство и руководство всем учебным процессом в школе возлагалось на Совет школы. Совет школы состоял из преподавателей, представителей общественности (Советов, партийных орг.), учащихся старших классов и родителей. Чисто педагогические вопросы решались на педагогическом Совете. Руководство жизнью ученического коллектива находилось в руках школьных комитетов. Школьные комитеты выбирались и переизбирались на собраниях коллективов школы, которые состояли из всех учащихся, учителей и технического персонала. По мнению Комиссариата Просвещения: «Учителям в этих собраниях надо принимать активное участие. Вначале присутствие учителя оставит нежелательное влияние на самостоятельность учащихся, они будут стесняться, но вскоре эта неловкость изчезнет, если только учитель сумеет сознательно и умело направлять самодеятельность учащихся.»(18)

Ученические комитеты были довольно однотипными. Состояли они из 7-11 наиболее сознательных учащихся, выбранных открытым или тайным голосованием. Задачи комитетов в различных редакциях определялись почти одинаково. Напр. в школе 1-й ступени Паткульской волости они определялись следующим образом: 

1) Комитет следит за чистотой помещения, 

2) за порядком в спальной комнате учащихся, 

3) заботится о надлежащем отоплении школьных помещений, 

4) заведует школьным инвентарем, наглядными пособиями. библиотекой, во время перемен следит за порядком, 

5) побуждает несознательных учащихся к сознательному производительному труду, 

6) по возможности учитывает индивидуальные наклонности учащихся, 

7) контролирует получаемые и используемые в общественном питании продукты, 

8) заведует садом и огородом школы, 

9) каждый учащиеся обязан следить за тем, чтобы выбранные стояли на высоте положения.»(19)

В школах 2-й ступени полномочия и деятельность учкомов были значительно шире. Там учкомы вмешивались в учебный процесс, определяли, какой предмет какая группа будет изучать на текущей неделе, какие работы производить и т. п.

В целом деятельность органов самоуправления школы получила высокую оценку в печати. Напр. газета «Циня» писала: «На общих собраниях учащиеся обсуждают и решают важнейшие вопросы жизни школы. Общие собрания имеют огромное воспитательное значение для учащихся. Здесь учащиеся учатся уважать волю коллектива и подчиняться ей. Решение коллектива для них закон.»(20)

На самом деле, система детского самоуправления страдала многими недостатками. Учащиеся школ 1-й ступени в силу детского возраста были не в состоянии понять те политические и теоретические вопросы, которые ставились и обсуждались на школьных собраниях и комитетах, а также справиться с теми организационными задачами, которые на них возлагались. Одновременно умалялась роль учителя как руководителя детского коллектива. Вся воспитательная работа переносилась на органы детского самоуправления. Такие формы работы как воспитание на уроках в процессе обучения отодвигались на второй план, вследствие отмены уроков и систематического изучения материала.

Но все эти недостатки были вполне естественны в условиях, когда шла ломка старой школы и поиски лучших путей строительства новой. В. И. Ленин на II-м Всероссийском съезде учителей 18/I-19 г. говорил: «Конечно, дело перестройки школы — дело трудное. И, конечно, тут бывали и сейчас наблюдаются ошибки и принцип связи школы с политикой перетолковать и извратить в грубый и уродливый смысл, когда пытаются внести эту политику в умы еще молодого подрастающего поколения, которому следует подготовиться. И несомненно, что с этим грубым применением основного принципа нам всегда придется бороться.»(21)

Партия и правительство требовали, чтобы особое внимание уделялось политическому воспитанию учащихся. С этой целью в школе обсуждались все актуальные вопросы жизни Советских Республик: борьба с внутренней и внешней контрреволюцией и вопросы социалистического строительства. Все важнейшие события внутренней и международной жизни доводились до сведения учащихся. На школьных Советах и общих собраниях учащихся ставились доклады о текущем моменте. Напр. 28/III-19 г. на собрании школьного Совета Сакстгальской волости: «С докладом о текущем моменте выступил представительРезекненского уездного отдела народного просвещения — Строд, который подробно обрисовал текущий момент, особенно о прискорбной кончине всем известного страдальца за пролетариат М. Свердлова и, наоборот о радостной вести, полученной изАвстро-Венгрии, где произошел переворот и к власти пришли Советы Рабочих и Солдатских Депутатов.»(22)

С целью идеологического воспитания учащихся в школах создавались научные и политические кружки. Инициаторами создания и душой этих кружков являлись ячейки Коммунистического Союза Молодежи, руководимые партийными организациями. Они проделали .значительную работу по коммунистическому воспитанию молодежи. Напр., кружок Коммунистического Союза Молодежи местечка Лубаны «. . .устраивает как можно чаще систематические и отдельные лекции на общественные и политические темы, театральные выступпения, литературные и художественные вечера и вечера вопросов и ответов, с ярко выраженным классовым характером.»(23)

Значительное внимание органы народного просвещения уделили эстетическому и физическому воспитанию учащихся. На учительских конференциях обсуждался вопрос об эстетическом воспитании детей. Было решено больше внимания уделить таким видам эстетического воспитания как рисованию, лепке, музыке. На конференциях был поднят вопрос об использовании детских игр, революционных и народных песен и критическом их отборе. Напр., на учительской конференции Стукманского уезда выступающие считали: «. . .что школьные игры являются очень нужными. Но надо отбросить лубочные игры, а оставить красивые и правдивые. . . Игры много помогают и в физическом воспитании. Они помогают развитию чувства солидарности и эстетическому воспитанию.»(24) Таким образом мы видим, что на учительских конференциях был поставлен вопрос об использовании народного творчества как средства эстетического воспитания детей. Местные Советы позаботились о том, чтобы школы были снабжены музыкальными инструментами. С этой целью большая часть конфискованных у бежавших контрреволюционеров и вывезенных из баронских имений роялей и пианино бьпа передана школам. Напр. зав. коммунальным отделом Смилтенского исполкома сообщает отделу просвещения следующее: «На ваш запрос сообщаем, что в наше распоряжение поступили 15 роялей. . . из них 1 рояль передана православной школе, 1 элементарной школе. 2 средней школе, 1 — пианистке И.К., 1 — исполкому, о 2-х вопрос не решен, 3 — можете получить. . . »(25)

Некоторые отделы просвещения приступили к отбору к художественной обработке игр, которые могли быть использованы в воспитательных целях. Напр. в Валкском уезде: «Чтобы популяризировать наши новые игры, отдел дошкольного воспитания собрал и обработал около 50 игр, которые будут изданы отдельной книгой.»(26)

Школьные Советы во всех школах, в т.ч. и сельских, вводили ритмические физические упражнения и игры. Напр. из школы 1-й ступени волости Берзоне писали в отдел просвещения следующее: «Так как большая часть игр или малоценные или совсем недопустимые в школах, то просим отдел народного просвещения прислать для школы волости Берзоне инструктора, желательно женщину, хотя бы на несколько дней, который бы смог научить детей новым и лучшим играм, как свободным так и ритмичным. Особенно нужны игры и гимнастика с пением и без пения для девочек, на физическое воспитание которых до сих пор обращалось мало внимания.»(27)

Целям как политического так и эстетического воспитания служили детские праздники, которые устраивались в школах. Программа вечеров обсуждалась на школьных Советах и утверждалась отделами просвещения. Представление об этих вечерах можно составить из сообщений, которые посылались в отделы просвещения. Напр., «Школа 1-й ступени Ляудонского уезда устраивает 15 мая сего года детский праздник с показом детских рукоделий, музыкально-драматических и литературных номеров и с детскими играми. Выставка откроется с 9 часов утра в школе 1-й ступени. В 13 часов после обеда начнется праздничное шествие с знаменами и музыкой к местному клубу, где дети покажут свою самодеятельность, согласно приложенной программе. После этого состоятся детские игры в парке имения.»(28)

С целью расширения кругозора учащихся и ознакомления их с культурными памятниками и достижениями искусства, насколько это позволяли обстоятельства, устраивались экскурсии в Ригу и др. города. Напр., 20/V-19 г. в отдел просвещения поступило следующее заявление: «Смилтенская средняя школа решила организовать на следующей неделе экскурсию в Ригу для ознакомления с советскими музеями, оперой и др. достопримечательностями.»(29)

Всевозможные культурные мероприятия проводились школами с минимальной затратой средств и с максимальным использованием самодеятельности учащихся. Учащиеся не только умели организовать свой культурный отдых, но оказали большую помощь культпросвет, учреждениям в политическом и эстетическом воспитании населения. Они выступали с хоровым и сольным пением в сельских и городских клубах. Иногда они ставили на клубных сценах довольно серьезные пьесы, требующие при их подготовке как сплоченности коллектива драмкружка, так и известного актерского и режиссерского мастерства. Напр. Смилтенская средняя школа в конце марта на сцене народногодома поставила пьесу Блауманя «Потерявшийся сын».

Особое внимание партия и правительство уделяли соединению обучения с общественно-производительным трудом. Политехническое обучение являлось составной частью коммунистического воспитания. Помимо того, что оно давало учащимся производственные навыки, оно должно было способствовать ликвидации противоречия между физическим и умственным трудом. Большинство учителей горячо поддержали политехническое обучение. В одной из резолюций учительских конференций сказанно следующее: «Мы будем строить трудовую школу и поэтому пожелания трудящихся должны быть исходным пунктом при наметке работы новой школы. Нам надо подготовить из молодежи сознательных рабочих. Нам надо руководствоваться таким трудом, который не только одухотворен, но и пронизан достижениями науки. Молодежь надо вооружить наукой, чтобы она была в состоянии решить предстоящие великие задачи. Второй базой новой школы должна быть теперешняя материальная и духовная культура. Все положительное, что создала капиталистическая культура нам надо использовать.»(30)

При школах создавались мастерские и опытные участки, в которых учащиеся овладевали навыками труда и производили свои наблюдения, которые затем записывались в дневники. Наблюдения обобщались и под руководством учителя на основании их делались теоретические выводы по естествознанию, физике, химии и др. предметам. Все школы перешли на самообслуживание. Технический персонал исполнял обязанности инструкторов по труду и выполнял те работы, которые были не по силам учащимся. При некоторых школах были созданы образцовые мастерские, в которых школьники проходили производственное обучение. Напр. в школе 1-й ступени гор. Добеле: «На этой неделе открывается столярная н кузнечная мастерская, в которой учащиеся будут заниматься в послеобеденное время. Решили впоследствии при школе открыть обувную и переплетную мастерскую и красильню. Для преподавания труда наняты специалисты.»(31)

В летние месяцы школы занятия не прекращали, а лишь перестраивали, заменяя учебу физическим трудом. Согласно распоряжению школьного отдела Комиссариата просвещения от 1 апреля 1919 г. летом: «работа производится группами, которые организуются по свободному выбору учащихся, как-то группы по приготовлению пищи, уборке помещений, ремонту и украшению классов, библиотеки, уходу за огородами и др. Каждая из групп находится под идейным руководством воспитателя. В связи с вышеизложенным отпадает распределение учащихся по классам и подразделение рабочего времени на минуты.»(32) Эти мероприятия были проведены полностью лишь в Латгалии, т. к. 22 мая Рига, а затем и вся Латвия были оккупированы войсками фон дер Гольца и школы на летние занятия еще не перестроились.

Пока что политехническое образование, предполагавшее широкое изучение научных основ производства, свелось к мелкому кустарничеству и самообслуживанию. Но в этом были повинные не отделы просвещения и учительские коллективы, а тяжелые обстоятельства военного времени. Латвия представляла прифронтовую полосу. Все крупные предприятия еще в 1915 г. были эвакуированы вглубь России и реэвакуация могла начаться не раньше окончания гражданской войны, в связи с этим не было материальной основы для привития учащимися широкого производственного кругозора. Вся промышленность Латвии была представлена мелкими мастерскими, поэтому и общественно-полезный труд прививался учащимся в мастерских и на пришкольных участках.

Трудовое воспитание в условиях экономической разрухи, нехватки лабораторного оборудования и орудий труда, чрезмерное увлечение наблюдениями имело тот недостаток, что иногда шло за счет понижения освоения теоретических дисциплин Тем не менее, мероприятия по соединению обучения с производительным трудом сыграли большую роль в комму мистическом воспитании учащихся. Благодаря им из школы, особенно средней, изгонялось презрение к физическому труду, которое культивировалось в буржуазном обществе. Трудовое воспитание помогло подготовить учащихся к трудовой деятельности и убедить их в том, что сама наука создана трудовой деятельностью человека и является обобщением опыта и закономерностей, проистекающих в природе и в обществе.

В руководстве и строительстве единой трудовой школы активное участие принимали общественные организации, в особенности партийные организации и Советы, представители которых входили в Советы школ. Они контролировали работу школ, боролись с апполчтичностыо некоторых учителей. помогали исправлять допущенные ошибки. Советское правительство смотрело на школу как на кузницу пролетарских кадров, поэтому многие руководящие работники, которые работали в других отраслях государственного строительства, тем не менее, интересовались вопросами народного образования и в газете «Циня» и др. помещали статьи, в которых высказывали свои соображения по вопросам обучения и воспитания. Родительские коллективы не оставались пассивными зрителями перестройки школы, а старались принять в ней посильное участие, помогая не только в починке мебели, ремонте школ и подвозке дров, а часто вносили предложения и по педагогическим вопросам. Напр., собрание родителей местечка Стренчи предъявило Совету школы следующее требование: «Собрание родителей постановило: русский язык ввести как обязательный с увеличенным количеством часов. Изучение русского языка начать со второго подготовительного класса и изучать во всех классах.» Пожелание родителей было учтено при составлении учебных планов.

Грандиозные задачи перестройки всей школьной системы на новых социалистических началах были поддержаны широкими трудящимися массами, потому что они соответствовали их чаяниям, а именно, дать детям систематические научные знания и воспитать из них активных борцов за социализм. Газета «Циня» писала: «Только пролетариат в силах выдвинуть требование о социальном воспитании, развитии коллективной мысли, создании коллективной спайки и внедрению сознательной трудовой дисциплины... Требование единой социалистической трудовой школы, вырастает из современной политической обстановки».

Пролетарское государство не только поставило эти задачи, но даже в Латвии, где советская власть существовала всего 1 год, сумело частично их решить.

Советское правительство проявило большую заботу об учителе. Учителям, насколько это позволяла тяжелая экономическая обстановка, были созданы относительно хорошие материальные условия. Им была назначена зарплата — 650 рубл. в месяц, т. е., равная той, которую получали руководящие работники уездных исполкомов и рабочие 1-й категории. Продовольствием они снабжались наравне с рабочими. Чтобы создать учителю творческие условия для работы, за ним закреплялся лишь один класс. Согласно указанию комиссариата просвещения: «В новой школе учитель будет заниматься только с 20-ю учениками, т. к. учитель не может оставаться ремесленником, он должен быть художником.»(33) В те школы, которые состояли из 2-3-х классов, в которых раньше преподавал один учитель, теперь назначались 2-3 учителя. Учителя наравне с другими трудящимися вовлекались в активное участие в политической жизни Латвии. Был создан производственный (профессиональный) союз учителей. 

Партийные организации руководили политическим воспитанием учителей. На всех профсоюзных собраниях и учительских конференциях ставились доклады на политические темы. Учителя внимательно следили за политическими событиями и живо на них откликались. Напр., 10 апреля 1919 г. на одной из учительских конференций: «Вне повестки дня слово берет т. Апсит, который сообщает о великих событиях последних дней в Баварии, Германии и Одессе. Конференция встречает сообщение бурными аплодисментами, все поют Интернационал.»(34) Учителя смело поднимали голос протеста против расправы реакции с руководителями революционного движения. Напр., 31 января 1919 г. в резолюции совещания представителей народного просвещения волостей Резекненского уезда сказано следующее: «. . . выражаем задушевное соболезнование нашим товарищам коммунистам Германии за утрату К.Либкнехта и Р.Люксембург, за утрату вождей — титанов их и наших. . . Помните предатели, что кровь наших вождей, кровь пролитая за свободу, свободу мирового пролетариата, заалеет на наших знаменах в лучах яркого солнца, солнца мировой свободы в день великой победы Мировой Революции.»(35) Даже эти немногие выдержки свидетельствуют о настроении подавляющего большинства учителей Латвии и об их отношении к революции.

Советское Правительство создало межуездные курсы работников просвещения (напр., курсы учителей уездов Малиене), на которые посылались передовые преподаватели, выходцы из трудящихся слоев населения, с тем чтобы они могли повысить свою квалификацию и возглавить строительство новой школы. В конце апреля месяца в Риге были открыты республиканские курсы повышения квалификации учителей и воспитателей. Глава Советского правительства Латвии П. Стучка следующим образом характеризует слушателей вышеназванных курсов: «Я всегда с радостью вспоминаю аудиторию учителей и воспитателей на курсах, которые мы открыли незадолго до падения Риги. От вас, товарищи, трудящиеся Латвии ждут духовного освобождения своего молодого поколения.»(36) Линия, взятая Советским Правительством Латвии, на выдвижение и опору на молодых учителей, выходцев из рабочих и батраков, полностью соответствовала следующему указанию В. И. Ленина: «Теперь мы должны воспитывать новую армию педагогического учительского персонала, который должен быть тесно связан с партией, с ее идеями, должен быть пропитан ее духом, должен привлечь к себе рабочие массы, пропитать их духом коммунизма, заинтересовать их тем. что делают коммунисты.»(37)

В связи с перестройкой школы на началах сознательной дисциплины, всестороннего, как общеобразовательного, так и политехнического обучения, преподавателям предъявлялись повышенные требования в отношении изложения и объяснения учебного материала. От учителей стали требовать использования на занятиях наглядных пособий и живых иллюстраций. Чтобы обеспечить школы наглядными пособиями, в волости Ауры (Добельский уезд) был создан Институт учебных пособий, который развернул кипучую деятельность по изданию учебников, учебных и наглядных пособий. К 25 апреля в типографии Института были набраны 10 книг, подготовлены к печати 3, находились в стадии подготовки 3 книг. Вскоре предполагалось приступить к изданию еще 28 учебников и учебных пособий.(38) При институте были созданы научные секции, которые не успели развернуть работу, т. к. Институт вскоре был эвакуирован в Резекие. Большая работа была проделана по изготовлению наглядных пособий. К этой работе привлекались учителя и ученики через свои школы Подотдел учебных пособий школьного отдела Комиссариата просвещения приступил к организации в Риге выставки. Работники этого отдела среди книг и картин, конфискованных у бежавших контрреволюционеров и немецких баронов, отбирали те, которые могли быть использованы как наглядные пособия. Из них, а также наглядных пособий, изготовленных Институтом учебных пособий, составлялись небольшие коллекции и выставки. По снабжению школ наглядными пособиями Комиссариат просвещения принял следующее решение: «Некоторые наглядные пособия нельзя будет выдавать отдельным школам, но для их использования необходимо организовать школы по группам и учебные пособия объединить в передвижные коллекции. Эти коллекции по маршруту, выработанному уездными отделами просвещения будут объезжать отдельные группы школ.»(39)

Для улучшения методики преподавания, внедрения наглядности при изложении материала целесообразно было открыть педагогический музей, который должен был знакомить учителей с новой методикой преподавания, основанной па наблюдениях и лабораторных опытах. В нем предполагалось открыть выставку наглядных пособий по обществоведению и др. гуманитарным наукам. В связи с этим Рижский отдел просвещения обратился к Рижскому исполкому с следующим предложением: «Исполком должен сделать все необходимое, чтобы Рижский педагогический музей был бы реэвакуирован. Положение Рижских школ чрезвычайное. Все лучшие пособия эвакуированы, остатки разграблены немецкими войсками и другими элементами.»(40)

Для повышения учебно-воспитательной работы и оказания методической помощи учителям в печати был поднят вопрос о создании образцовой школы. Газета «Циня» писала: «Для того, чтобы школы не погрязли в рутину, обязанность коммуны заботиться о так называемых образцовых или опытных школах... В этих образцовых школах необходимо концентрировать все лучшие силы и их необходимо обильно снабдить учебными пособиями, мастерскими-лабораториями и т. д.»(41) Практически в области создания образцовых школ было сделано очень мало, т. к. не было необходимой материальной базы.

Чтобы зажечь учительство новыми творческими идеями, Комиссариат просвещения и отделы народного просвещения охотно принимали на работу учителей, вернувшихся из России. Учителям, работающим в РСФСР были посланы следующие извещения: «Приступая к преобразованию народного просвещения на началах трудовой школы-коммуны, отдел просвещения приглашает для этого учителей-латышей, знакомых с теми преобразованиями, которые уже проведены в РСФСР.»(42)

Комиссариат просвещения обсуждал вопрос о новых планах и программах. Окончательное решение этого вопроса упиралось в неразработанности основных принципов советской дидактики. По этому вопросу имелись самые различные точки зрения. Большинство работников просвещения отрицательно относились к урокам, предметам, классам и программам. Очень частыми были высказывания направленные против: «циркуляров, программ и учебных планов», в которых «черным по белому написано, что учить». Не раз сторонники новой педагогики заявляли следующее: «Нам придется отказаться от учебы в классах... из мастерских, природы иногда зайти в класс.»(43) Отрицалась сама методика преподавания «в которой все определено». Подобное нигилистическое отношение к педагогике было обусловлено исторической обстановкой. Шла ломка старой школы, переоценка старых педагогических принципов, а новые были выдвинуты, но еще не были проверены на практике.

Комиссариат просвещения предложил школам пока что руководствоваться рекомендательными пограммно-методическими материалами, разработанными Наркомпросом РСФСР, а при распределении часов руководствоваться учебным планом для школы 1-й ступени, принятым на конференции учителей Риги, в самом начале 1919 г. На местах допускались значительные отклонения от этого плана, о чем свидетельствует сравнение хотя бы следующих двух учебных планов.

Довольно широкое распространение получили взгляды, что в школе надо отказаться от планов и программ, т. к. они сковывают инициативу учителей и ведут к застою в педагогике. Товарищ комиссара просвещения Эфферт-Клусайс по этому поводу писал: «Ученик и впредь многое воспринял бы механически, не присоединяя новых ассоциаций, не умея найти новые выводы, другими словами, не начал бы самостоятельно мыслить... и тогда бы не произошло того, чего мы добываемся, именно, что «молодежи только надо начать думать и она неизбежно придет к коммунизму», хотя и вне школы.»(46) Упор делался на наблюдения и выводы самого ученика. Подобные взгляды были распространены не только в Латвии, но и в России. Последующая практика доказала, что метод наблюдения и обобщения без усвоения систематических знаний, себя не оправдывает и в последствии он был отброшен в советской педагогике.

Комиссариат просвещения решение вопроса об учебных планах и программах передал на решение самого учительского коллектива, полагаясь на его опыт, знания и инициативу. Единственным требованием, которое ставилось перед учителями, было следующее: «Программа должна быть приведена в соответствие с жизнью, но не учащиеся и жизнь в соответствие с программой.»(47) Учителя приняли активное участие в разработке новой советской педагогики. Вопросы дидактики обсуждались на учительских конференциях, по ним были высказаны самые разнообразные суждения. Прогрессивная часть учительства старалась проверить полезность новых принципов на практике. Напр. в Елгаве: «В школах отчасти придерживаются предметной, отчасти групповой системы. Учителя по мере сил стараются провести в жизнь принципы единой трудовой школы.»(48) Реакционная часть учительства старалась ухватиться за допущенные ошибки, с тем чтобы отвергнуть сам принцип трудовой школы, в целом правильный. В советскую педагогику в то время из буржуазной дидактики были заимствованы некоторые неправильные положения, в часности отказ от уроков, который приводил к снижению систематических знаний учащихся, нарушал принцип единства руководства и познания в процессе обучения, умалял роль учителя. Новая советская педагогика только создавалась. На первый план выдвигались поиски нового, положительного. Выдвинутые принципы требовали проверки на практике, с тем, чтобы правильные закрепить, ошибочные и лишние отбросить, что впоследствии было сделано советской педагогикой.

Немецкие оккупанты разрушили национальную культуру. Школы были разграблены, превращены в казармы или в тюрьмы. Напр.: «В Латвии чувствуется недостаток в тюрьмах.Оккупационные власти решили использовать дляэтой цели здания школ. Члены волостных управлений запротестовали было против такого распоряжения, но были сами заключены в новые тюрьмы.»(49)

После установления советской власти со всех мест приходили запросы на отпуск средств для ремонта и пополнения школьного инвентаря, с тем чтобы можно было возобновить в школах занятия. Напр., 25/1-19 г. из Балдоне писали: «Учитывая то, что все Балдоне сильно пострадало от войны и оккупации, вместо 6 школ ныне действуют только 2 (остальные в конец растасканы) и те без средств. В них нет инвентаря (скамейки и столы сколочены из досок). Учебных пособий нет никаких. Т. к. 2 школы и 3 учителя не могут удовлетворить требования волости, думаем в следующий месяц открыть третью школу и нанять еще 3-х учителей.»(50)

Несмотря на экономическую разруху и ожесточенную гражданскую войну Советское правительство не скупилось на средства для народного образования. О средствах, отпускаемых на нужды народного просвещения, можно судить по финансовым сметам и отчетам уездных отделов просвещения. Напр. в Валмиерском уезде на нужды народного просвещения за январь-март 1919 г. были ассигнованы след, средства:

1. 170-тиучителям 30 школ городов и местечек уезда — 280500 рубл.

2. 230-ти учителям 120 сельских школ — 276000 рубл.

3. Внешкольное образование (курсы, лекции) — 15000 рубл.

Всего на зарплату — 904000 рубл.

4. На приобретение учебных пособий — 420000 рубл.

5. На библиотеки и музей — 80000 рубл.

6. На устройство школьных мастерских — 225000 рубл.

7. На организацию художественной самодеятельности (драмкружки, концерты, экскурсии) — 40000 рубл.

8. Расходы канцелярии — 15000 рубл.

9. Горячие завтраки в школах — 705000 рубл.

10. Ремонт школьных помещений — 150000 рубл.

11. Содержание уездного отдела просвещения— 26700 рубл.

12. Зарплата и расходы волостных отделов (всего 56) — 50400 рубл.

Всего на нужды народного просвещения — 2.616.600 рубл.(51)

Советское правительство получило в наследство от старого режима не только разграбленные школы и другие культурные учреждения, но и доведенное до крайней нищеты рабочее население, которое без материальной помощи государства было не в состоянии посылать своих детей в школу. В докладной записке Рижскому исполкому отдел просвещения следующим образом характеризует материальное положение школьников: «Самое меньшее в одной трети школ, как только наступают холода, сразу заметно отсутствие большого числа учеников. Многие дети являются в школу совершенно оборванными, у других настолько ветхая одежда, что их совершенно не согревает. Наблюдается большой недостаток в обуви: приблизительно 2/3 учащихся являются в школу либо в совершенно изодранной обуви, либо в тапочках, связанных из лоскутьев, притом сейчас в январскую слякоть, и сидят в школе с совершенно мокрыми ногами. Учащиеся не имеют средств на приобретение тетрадей и самых необходимых письменных принадлежностей. Родители говорят, что они не могут посылать детей в школу, потому что им не на что купить учебники и тетради. Но наиболее тяжело сказывается отсутствие продовольствия... Среди учеников на почве голода наблюдается сонливость и полная неспособность к учебе.»(52) Коммунистическая партия и советское Правительство приложили много усилий, чтобы создать детям нормальные условия для работы. Несмотря на очень скудные запасы продовольствия, продотделы отпустили для питания школьников (в городах) некоторое количество продуктов. Напр., в Елгаве в начале марта еженедельно на школьника отпускалось: полтора фунта хлеба, 1 ф. мармелада, 1 золотник масла, полфунта мяса, 1 ф. овсяной муки, 6 золотников ячменной крупы, 2 ф. овощей,½ ф. квашенной капусты, 1 золотник кофе, 2 золотника соли и прянностей. Пища во всех школах изготовлялась одинаковая и меню было следующим: в Понедельник — овсяная каша и хлеб с мармеладом, Вторник — мясной суп с овощами, Среда — кофе и хлеб с мармеладом, Четверг — щи с мясом, Пятница — каша овсяная и хлеб с мармеладом, Суббота — мясной суп с овощами.»(53)

К началу марта и в сельских школах были введены горячие завтраки. Для них волостные советы отпускали некоторую часть реквизированного хлеба. В тех волостях, в которых хлеба совершенно не было, детям ежедневно выдавалось ½ литра молока. Часто продукты на горячие завтраки на того или иного ученика взыскивались с того кулака, у которого он летом батрачил. Напр. исполком Веселауской волости постановил: «Выдавать Е. Н. горячие обеды, взыскав необходимые продукты у крестьянина Ю., у которого он летом батрачил.»(54) Некоторые волостные исполкомы, которые продовольствием не располагали, чтобы снабдить детей горячими завтраками, стремились создать при школах подсобные хозяйства. Напр. Марсенский вол. исполком решил: «Обсудив вопрос об упорядочении хозяйственных дел Марсенской школы пришел к выводу: для обработки земли вышеназванной школы нанять платную рабочую силу, руководство хозяйством оставить в руках Совета рабочих депутатов. Так как Марсенская школа имеет только 3 коровы, а для полного хозяйства там необходимы 6 коров, то недостающие 3 додать из Марсенского имения. Для обработки земли школе необходимы 3 лошади, в настоящее время она имеет 1 лошадь. Совет решил: недостающие 2 лошади с сбруей и рабочим инвентарем перевести из хутора Пилена и этими же лошадьми исполнять почтовые обязанности в данной волости.»(55)

Для снабжения учащихся учебниками были национализированы писчебумажные магазины и конфискованны писчебумажные принадлежности и учебники распределены по школам. С этой же целью в Риге была восстановлена бывшая фабрика Лура, которая уже в первую неделю изготовила 3000 тетрадей.

Для снабжения учеников одеждой и обувью были проведены реквизиции у буржуазии и взята на учет одежда и обувь бежавших контрреволюционеров. Лучшая была передана армии, более ветхая перешита для детей. Напр. Рижский исполком 7/III-19 г. принял следующее постановление: «Отдел просвещения просит для 500 школьников уезда одежду и белье, кроме того рижские дети ходят оборванными. Постановили: обязать пром. отдел вместе с реквизиционной комиссией приступить к производству новой одежды из старой, т. е., ее переделать, чтобы можно было одеть детей бедноты в городе и на селе.»(56) Из Валка писали: «Собираем все из чего можно пошить для школьников одежду и белье»(57) Учащиеся многих школ сами приняли участие в штопке и перешивке одежды и белья. Напр. в Добельской школе 1-й ступени: «В школьном интернате идет штопка белья, которую выполняют учащиеся интерната под руководством преподавательницы по труду... думаем привлечь к починке одежды в послеобеденное время всех остальных учеников.»(58)

Советское Правительство Латвии позаботилось и о том, чтобы школы были обеспечены необходимым помещением. Согласно решению Правительства все здания, которые в 1914 г. принадлежали школам или другим культурным учреждениям, вместе со всем инвентарем переходили в распоряжение Комиссариата просвещения и впредь могли заниматься лишь по назначению. Ввиду большого наплыва учащихся школьные здания не могли вместить всех желающих учиться, поэтому в Риге, Валмиере, Елгаве и др. городах было решено национализировать все частные школы для устройства в них единой трудовой школы. Многие местные Советы под школы передали бывшие имения немецких баронов. Школьные здания были отремонтированы. В Риге во всех школах было проведено электрическое освещение, сельским школам для освещения был выдан карбид. Советы заботились о снабжении школ топливом и всем необходимым. Напр. Драбужский вол. исполком 15/I-19 г. сообщал следующее: «Школы и дома инвалидов, которые были совершенно без топлива, теперь им снабжены. В школах волости, в которых до этого занимались только до обеда вводится карбидное освещение, а приходскую школу проектируем перевести в Драбужский замок, где имеется электрическое освещение.»(59)

Советы сделали все от них зависящее, чтобы охватить детей всеобучем. Об успехах Советов и учителей в борьбе за всеобуч свидетельствует хотя бы такой пример. В Валкском уезде как пограничном с Советской Россией, были размещены крупные оккупационные силы, которые заняли под казармы все общественные здания, в том числе и школы. Поэтому к приходу Красной Армии (декабрь 1918 г.) школы еще занятия не возобновили Несмотря на то, что Валкский уезд стал ареной военных действий, Совет только в гор. Валке до 31 янв. 1919 г. (т. е. до его падения) сумел открыть 3 средние школы с 45 классами и 1400 учащимися, 12 начальных школ с 30-ю классами и 1100 учениками. Во всем уезде были созданы 6 школ 2-й ступени с 2250 уч-ся и 120 начальных школ с 10 000 учащихся.(60) По словам зав. отделом народного просвещения: «Было сделано все, чтобы ввести горячие завтраки и создать детдомы для беспризорных детей, но этому помешали военные действия.»(61)

Если взять другой не прифронтовой район, над которым немецкие оккупанты господствовали 3 года, район Добеле, то после установления Советской власти оказалось, что там нет ни одной школы. В сообщении отдела просвещения о состоянии школ там сказано следующее: «Учитывая то, что в Добеле и ее окрестностьяк нет ни одной школы и сотни детей остаются без образования, решили в Добеле открыть начальную школу. Помещение на скорую руку нашли в имении Добеле... Школа работает вот уже второй месяц. Пока открыли 3 начальные класса. Количество учащихся — 243 чел., учителей — 5. При 1-м классе открыли параллельный класс. На этой неделе откроем еще 2 параллельных класса. Необходим также параллельный класс при 2-м классе, в котором уже сейчас учатся 57 учащихся. Открытие последнего задерживается ремонтом помещений и нехваткой учителей. Количество учащихся с каждым днем растет.»(62)

Несмотря на все трудности, которые вытекали из неустроенности школ, учащиеся с большим энтузиазмом относились к учебе, и, если позволяли обстоятельства, весьма охотно посещали школу. Напр., директор школы 2-й ступени гор. Елгавы в своем сообщении подчеркивал: «...то большое желание и восторг, который можно наблюдать у учащихся. Без малейшего неудовольствия учащиеся переносят трудности, которые возникают из-за нехватки дров или других недостатков школьной жизни. В школе учится 135 человек и каждый день прибывают новые. Необходим кабинет физики и химическая лаборатория.»(63)

Советское правительство позаботилось и о том, чтобы было организовано обучение детей на их родном языке. Подавляющее большинство школ были латышские, но в крупных городах, где проживало инонациональное население создавались школы на национальных языках. Напр. в гор. Валке к 31/I-19 г. были открыты 3 латышские, 3 эстонские, 3 польские и 3 еврейские начальные школы.(64) Немецкие средние школы были преобразованы в школы 2-й ступени с латышским языком обучения. В Латгалии, где компактными группами проживало русское население были открыты школы как с русским так и с латышским языком преподавания. Кроме того были созданы школы со смешанным языком преподавания. В тех районах, где инонациональное население не изъявляло желания обучать детей на родном языке, преподавание велось на латышском языке. Напр. в местечке Стукмани кроме латышей проживали дети: немцев — 76, поляков — 34, евреев — 32, русских — 25, украинцев — 12, литовцев — 8, бельгийцев — 2. Всего 189 детей школьного возраста не латышской национальности. На запрос зав. отделом просвещения уезда, почему не организовано преподавание на языке этих национальностей, зав. отделом местечка отвечал следующее: «Что касается разговорного языка, то единственно только что приехавшие русские и поляки (несколько человек ж-д и телеграфных служащих) не владеют языком, остальные говорят на латышском языке достаточно хорошо... т. к. от нац. менов не поступило пожеланий о преподавании на их родном языке, то и отдел просвещения в этом направлении ничего не сделал.»(65)

О заботе Советского правительства о народном просвещении наглядно свидетельствует работа, проделанная в немецкой колонии Ирши, Стукманского уезда. До 1916 г. в этой колонии функционировали 4 школы, которые царским правительством в связи с интернированием части немецкого населения были закрыты, но в самой колонии осталось 1800 человек немцев.(66) Председатель волостного исполкома колонии Ирши сообщал следующее: «Во время немецкой оккупации здесь не была открыта ни одна школа. Теперь мы открыли 1, так называемую «Центральную школу», в которой сейчас работает 1 учитель. В школе учатся 64 ученика, из них: 13 латыши, 51 немцев.»(67) Уездный отдел просвещения позаботился о том, чтобы школе были выданы учебные пособия и введены горячие завтраки. Исполком приступил к ремонту бездействующих школьных помещений с тем, чтобы в следующем учебном году охватить всех детей колонистов всеобучем.

Активное участие в расширении школьной сети принимали сами учителя. Напр., учительница из Латгалии сообщала следующее: «Мне оставалось идти по деревне с просьбой о помощи и объяснять суть этого дела, что мол нам самим надо взяться за это хорошее дело, устроить общими силами школу, где будут воспитываться дети этого беднейшего населения. Правительство нам помогает, так и нам надо помогать этому благородному делу. Довольно нас держали капиталисты в темноте, только знанием да трудом можно добиться правды.»(68)

Несмотря на заботу Советского правительства о снабжении детей обувью, одеждой, горячими завтраками, тем не менее, обеспечить ими всех Советское правительство не смогло. Многие дети были лишены возможности посещать школу, т. к. они батрачили, зарабатывая себе и родителям пропитание. Другие были совершенно раздеты. Латвия была разграблена. Враг все теснее сжимал вокруг нее кольцо. Последние ресурсы истощались, прифронтовые районы опустошались белогвардейскими полчищами, учителя призывались или уходили добровольцами на фронт. Напр. зав. Валкским отделом просвещения 15/IV-19 г. писал следующее: «Т. к. не хватает помещений и учителей, то мы не в состоянии принять в школу всех детей, каких в уезде 9750 чел. и этим летом школу смогут посещать лишь дети 10-13 лет, если будут даны необходимые средства. Волостные исполкомы в этом отношении дали удовлетворительные ответы и надеемся, что к 1 мая сможем сообщить, что сумеем принять в школу еще 3900 человек.»(69) Очень много было детей переростков, которым было по 13-15 лет, а они еще не научились читать и писать.

Для детей, не охваченных школой, отделы просвещения нанимали специальных инструкторов, которые из одной волости направлялись в другую и 1-2 раза в неделю проводили в каждой волости занятия с дошкольниками. Напр. в уезде Валмиера занятия с ними проводились следующим образом: «На каждый школьный район, приходится 2-3 района домашних занятий, в которых переезжающий работник собирает 1-2 раза в неделю детей 6-8 лет. 

Цель: 

1) Привить детям и их родителям интерес к чтению и письму, 

2) приучить их к самостоятельным наблюдениям. 

Программа: 

1) научить детей писать и считать, 

2) рассказывать им сказки, научить декламациям, 

3) дать детям первые сведения о счете. 

4) заинтересовать их рукоделием и рисованием, 

5) научить пению и играм.»(70)

Занятия с переростками проводили учителя школ той же волости, каждый в своем районе. В день занятий с переростками школьники с занятий освобождались и учитель занимался обучением переростков. О сведениях, которые сообщались переросткам, можно судить по отчетам учителей и зав. отделами просвещения. Напр. в Смилтенской вол. учитель должен был: «Обучить их латышскому языку, арифметике, чтению научных и политических текстов, сообщить им сведения но истории и естествознанию. Как учебное пособие использовать различные брошюры по общественным вопросам и естествознанию.»(71)

С целью раскрепощения женщины-матери и привлечения ее к производственному труду и общественной деятельности предполагалось создать широкую сеть дошкольных учреждений: яслей, очагов, садов и т. п. Но реализация этой задачи была связана с значительными трудностями. Не хватало продовольствия и белья. Мало было воспитателей знакомых с дошкольной педагогикой. Несмотря на эти трудности во многих крупных городах как в Елгаве, Резекне, Валмиере и др. были организованы детские сады, которые в Латвии назывались «детскими домами». В крупных городах, напр. Елгаве, было организовано 5 детских садов. В Даугавпилсе были организованы 3 детских сада: один для русских детей, другой для латышских и третий для польских. Самым крупным был детский сад для польских детей, который насчитывал 150 детей. В Риге имелись несколько детских садов и яслей. В них дети находились 12-14 часов в сутки, а на ночь возвращались к родителям. В детские сады принимались дети с 6-ти недельных и кончая 8-ми летними. Исходя из возраста они делились на 4 группы. В первую группу принимались дети от 6 недель до 2-х лет. О них заботилась воспитательница, знакомая с гигиеной детей, с их питанием и уходом. За каждой воспитательницей закреплялись 8-10 детей. Во II-ю группу зачислялись дети с 2-х до 4-х лет, в III-ю группу с 4-х до 6-ти лет и в IV-ю группу с 6-ти до 8 лет. В II, III, IV группах за одной воспитательницей закреплялись 10-15 детей. Они должны были руководить играми детей и направлять их деятельность в нужное русло. Детей IV-й группы в детском саду учили читать и писать. Детским садам и яслям отводились прекрасные, светлые помещения из бывших буржуазных особняков, с садами, в которых дети могли играть и гулять летом. Детские сады Советское правительство снабдило детской мебелью и игрушками. Дети после прихода в детский сад переодевались и переобувались, а в тех детских садах, в которых не хватало детской одежды, на них надевались чистые переднички. Детские сады снабжались игрушками из национализированных магазинов игрушек, а одеждой за счет конфискованной у буржуазии перешитой одежды.

Во главе детских садов ставились заведующие — коммунисты, по преимуществу, владеющие элементарными познаниями в медицине (знакомые с детской анатомией, физиологией, гигиеной, детскими болезнями) и имеющие специальное педагогическое образование. Хозяйством детского сада заведывала особая хозяйка.

Некоторые детские сады были организованы по принципу детских садов в России. Напр. в местечке Смилтене: «Для детского сада с небольшими изменениями принят устав «Царскосельской детской трудовой коммуны», составленный Комиссариатом просвещения Северной области. В детском саде имеются 3 ступени: 1-я для детей 3-4-х лет, 2-я для детей 5-6-ти лет, 3-я для детей 7-9 лет».(72)

Устройством детских садов заинтересовались даже Советы сельских местностей. Напр., из волости Лиел-Озолы писали: «Прошу выслать в волость Лиел-Озолы в ближайшее время инструктора для организации детского сада.»(73)

Для беспризорных детей были созданы детские дома, которые в Латвии назывались детскими приютами. Они имелись во всех городах и некоторых сельских местностях. В Резекне в октябре 1919 г. детские дома имелись в имениях Янополь, и Жоготова, а в городе имелся детский дом им. «Карла Маркса». В Елгаве были 4 детских дома, притом при одном из них, который назывался приют-школа были 2 класса. В городах. в которых было несколько детских домов, старались в каждом из них брать только детей приблизительно одного возраста. Напр., в одном детей до 4-х лет, в другом 4-6 лет, в третьем 7-9 лет.

Местные Советы приступили к устройству детских домов и в сельских местностях. Напр., в сообщении из уезда Малиене сказано следующее: «С 1 мая 1919 г. бывшая пасторская школа в Голговском уезде превращена в детский приют. В нее принимаются в первую очередь дети у которых нет родителей или воспитателями которых являются аморальные люди, которые заставляют детей нищенствовать или бесчеловечно относятся к ним. В основу работы детского дома будут положены игры и общественно-полезный труд. В детском доме будет введено известное самоуправление... Вся деятельность организации — коммуны будет направлена на то, чтобы воспитать в детях общественные инстинкты и воспитать из них достойных граждан социалистического государства.»(74)

Поскольку при хуторской системе школы на несколько километров отстояли от местожительства их родителей, к началу апреля при многих школах были созданы интернаты, в которых в течение недели жили учащиеся. Интернаты были организованы на различных основах. В одних дети питались тем, что приносили из дому, в других Советы детей бедноты обеспечивали питанием за счет государства. Интернаты со временем должны были превратиться в так называемые школы-коммуны, в которых обучение должно было сочетаться с общественно-полезным физическим трудом, а воспитанники снабжаться частично за счет государства, частично за счет продукции своего труда. С этой целью некоторые школы были переведены в имения и им передан весь его инвентарь и сады. Представление об интернате можно составить хотя бы из сообщения о школе интернате при Добельской школе первой ступени, в котором сказано следующее: «Интернат принимает только сирот и тех учеников, которые могут представить от волостного исполкома справку о том, что родители не в состоянии обеспечить своих детей. В настоящее время в интернате 57 человек. Если помещение позволит, в интернат будут приниматься за плату и другие живущие вдали от школы... Продовольствие пока что у интерната есть. Не хватает одежды, обуви, белья... С наступлением весны особое внимание будет уделено огороду и саду интерната, в том числе показательным участкам, К обработке земли будут привлекаться сами воспитанники.»(75)

Новым интересным мероприятием была организация детских летних лагерей. Принимая во внимание крайнюю истощенность городских детей, Комиссариат просвещения с согласия Советского правительства Латвии приступил к устройству в тыловых уездах детских колоний. В предписании уездным исполкомам было сказано следующее: «В школах 1-й ступней Риги учатся несколько десятков тысяч детей, которым с детства не хватало свежего воздуха и питания... Решено летом, начиная со второй половины мая до сентября месяца, организовать летние колонии в разных местностях. В связи с этим предлагаю продотделам выдать детским колониям необходимые продукты, придерживаясь следующей нормы: 400 гр картофеля. 200 грм. кормовой свеклы, 29 грм. рыбы, 100 грм. мучных продуктов, 10 грм. мармелада, 50 грм. мяса, 5 грм сахара, 200 грм. хлеба, 100 грм. капусты, ½ литра обезжиренного молока, неск. золотников соли и кофе.»(76)

Колонии устраивались не только для Рижских детей, но и для детей др. крупных городов. Напр. для детей уезда Малиэне предполагалось открыть 1 колонию в Лубане. Валмиерский президиум уездного отдела просвещения 4/IV-19 г. решил следующее: «Для детей гор. Валмиеры устроить детские колонии в имениях Ланю, Вец-Атес, Бауню. Остальные имения разрешить использовать рижанам для детских летних колоний.»(77)

В Советской Латвии, как и в других Советских Республиках, особенно остро ощущалась нехватка кадров высшей квалификации. Многие буржуазные специалисты перешли на сторону советской власти, но на них нельзя было полностью положиться, поэтому одной из первоочередных задач Советской власти являлась подготовка своих специалистов из рабочих и крестьян. Советское правительство Латвии предполагало ее осуществить реорганизовав Политехнический институт и специальные средние учебные заведения.

Базой для создания Высшей школы Латвии стал Рижский Политехнический институт с его лабораториями. Основное оборудование и большая часть профессорско-преподавательского состава в 1915 г. были эвакуированы в Иваново-Вознесенск. После заключения Брестского мира, в июле месяце, часть профессоров вместе с ректором вернулись в Ригу. Другая часть во главе с известным физиком Лебединским на средства, собранные Ивано-Вознесенскими фабриками, всего около 300 000 рубл.(78) создали в Ивано-Вознесенске Политехнический институт, один из первых советских политехнических институтов.

Остатки Политехнического института в Риге под гнетом немецких оккупантов влачили жалкое существование. С восстановлением Советской власти институт расширил свою деятельность. Тем не менее ни по профилю, ни по уровню преподавания он не мог обеспечить подготовку тех специалистов высшей квалификации, которые нужны были ЛССР. Советское правительство решило реорганизовать Рижский политехнический институт в Высшую школу Советской Латвии. 8/II-19 г. был опубликован декрет Советского правительства Латвии следующего содержания: «Советское правительство ЛССР постановило: Рижский политехнический институт считать ликвидированным и его профессоров, ассистентов, служащих и др. работников считать уволенными с сегодняшнего дня. Вместе с тем ЛССР основывает Высшую школу Латвии и передает ее в ведение Комиссариата просвещения. Комиссариат просвещения будет руководить управлением Высшей школы и ее учебным процессом, а также заботиться о содержании Высшей школы.»(79)

По мнению ЦК КПЛ и Советского правительства Высшая школа должна была иметь в своем составе как технические так и гуманитраные факультеты и вести как педагогическую аак и научно-исследовательскую работу в интересах нового пролетарского государства. Гуманитарные факультеты не только должны были готовить специалистов по гуманитарным наукам, но и оказать идеологическое влияние на технические факультеты.

Высшая школа Советской Латвии строилась на тех принципах, которые были высказаны В. И. Лениным, и которые нашли отражение в ряде декретов СНК РСФСР и были окончательно сформулированы в программе РКП(б) на VIII съезде РКП(б). В программе сказано следующее: «Открытие широкого доступа в аудитории высшей школы для всех желающих учиться и в первую очередь для рабочих, привлечение к преподавательской деятельности в высшей школе всех могущих там учить, устранение всех и всяческих искусственных преград между свежими научными силами и кафедрой; материальное обеспечение учащихся с целью дать фактическую возможность пролетариям и крестьянам воспользоваться высшей школой.»(80)

Весь февраль прошел в реорганизации Политехнического института. Работники Комиссариата просвещения ознакомились с составом преподавателей и студентов, с уровнем преподавания дисциплин на отдельных факультетах. Комиссариат ассигновал средства на ремонт, переоборудование и пополнение лабораторий. Научная библиотека Высшей школы была значительно пополнена книгами из баронских имений и конфискованных буржуазных квартир. Печать Советской Латвии широко обсуждала вопрос о высшем образовании и высказывала надежды, что пролетарская молодежь, которой Советская власть широко открыла двери высшей школы, сумеет превратить бывший Политехнический институт в крепость пролетарской науки.

Советское правительство считало, что идейно-теоретический уровень преподавания в Высшей школе в значительной мере зависит от политического и научного уровня профессорско-преподавательских кадров Не все профессора Политехнического института удовлетворяли требованиям советской высшей школы Товарищ комиссара просвещения Эфферт-Клусанс писал: «Буржуазия со своими научными степенями, мешала проникновению в университет новых научных сил и обеспечивала старым докторам беззаботную жизнь до конца своих дней, хотя многие из них своею бездеятельностью превратили вуз в богадельню, для поросших мхом профессоров, а научную работу в свою привилегию. ...пролетарские организации Латвии должны быть хозяевами в своем вузе. Никакие научные степени не могут гарантировать профессорам ни 25, ни 7 и даже - год пребывания в нем, если они не в состоянии выполнить возложенные на них пролетариатом обязанности.»(81)

Чтобы пополнить университет молодыми способными преподавателями, Комиссариат просвещения объявил конкурс на все должности. В Конкурсе могли участвовать все, имеющие высшее образование и 5-ти летний стаж работы. Реакционные профессора, а также лица теоретически слабо подготовленные по конкурсу не прошли. Выбранными оказались наиболее способные профессора и преподаватели, среди них такие как напр.: проф. Валден, Фишер, Водзинский, Хофман, Леппик, Бугхольц, А. Леиньш, Кирхенштейн, Розин-Азис и др. Глава Советского правительства Латвии П. Стучка дал положительную оценку их деятельности. Он писал следующее: «Странное дело, как раз в Высшем учебном заведении, преобразованном нами из прежнего Политехнического института, как будто бы взял верх более бодрый и современный дух чем в народной трудовой школе. Рабочий запишет себе это на память.»(82)

Видные профессора Высшей школы охотно принимали участие в важнейших мероприятиях, проводимых Коммунистической партией и Советским правительством и проявляли большую личную инициативу в научной работе и в популяризации научных знаний среди рабочих. Проекты о строительстве электростанций, прорытии канала, соединяющего Западную Двину с Черным Морем, об осушении болот и использовании естественных богатств были разработаны при участии преподавателей Высшей школы Латвии. Притом наиболее активными оказались химики, которые принимали участие в работе научной секции производственного союза работников химической промышленности. Она разрабатывала проекты о изготовлении горючего для автомобилей и самолетов, при их участии была возобновлена работа на некоторых химических фабриках и лабораториях. По инициативе этой секции, в деятельности которой активное участие принимал инженер Номалис, для рабочих химической промышленности был прочтен цикл лекций (всего 15), которые иллюстрировались показом картин через проекционный фонарь, Напр. проф. Валден прочел лекцию: «Химия как основа народного хозяйства», инженер Номалис: «Горючие материалы: торф, уголь, нефть» и др. Были прочитаны лекции о строительных материалах, кислотах, красках, естественных богатствах Латвии и др.

Одновременно с комплектованием кадров преподавателей шел набор студентов. В Высшую школу принимались все трудящиеся, достигшие 16 летнего возраста, которые были теоретически подготовлены для усвоения тех дисциплин, которые изучались в Высшей школе. В уставе Высшей школы сказано: «Студенты принимаются без аттестатов. Экзамены при приеме студентов не устраиваются. В начале каждого учебного года Высшая школа Латвии дает сведения о тех знаниях, которые необходимы для успешной работы на соответствующем отделении.»(83) Советское правительство шло на отмену вступительных экзаменов, с тем чтобы обеспечить преобладание в Высшей школе пролетарских слоев населения.

К началу марта факультеты в основном были укомплектованы. Коммерческий факультет был ликвидирован, были оставлены лишь отделение языка и статистики. Для таких студентов, которые имели достаточно практических знаний в избранной специальности, но у которых не было достаточной теоретической подготовки было открыто подготовительное отделение. 1 марта 1919 г. Высшая школа советской Латвии стала функционировать в составе 5-ти факультетов. Набор студентов затянулся до 20 марта. Всего к этому времени в Высшей школе Латвии числились 3078 чел. (из них 47 членов партии), что на много превышало количество студентов во время немецкой оккупации (в 1917/18 году в Политехническом институте учились 700 чел.).(84)

Газета «Известия» о реорганизации Рижского политехнического института сообщала следующее: «Высшая школа состоит из 5-ти факультетов: строительного, инженерного, химического, сельскохозяйственного и механического. При Высшей школе учреждены средние технические курсы; кроме того, при каждом факультете открываются подготовительные классы для лиц, имеющих практическую подготовку. Это имеет значение для рабочих, усвоивших практику на заводах, но не знакомых с теорией.»(85) Наиболее крупными факультетами были: сельскохозяйственный — 1100 студ., химический — 600 студ. Велась подготовка по созданию в следующем учебном году новых факультетов — медицинского, педагогического и экономического. Предполагалось в новом учебном году ввести и новые специальности при сельско хозяйственном факультете: ветеринарию, лесоводство и мелиорацию.

Студентам были созданы все услозия для успешной учебы. Лекции должны были читаться на латышском и русском языках; с разрешения Комиссариата просвещения, при наличии группы студентов, и на других языках. Программы и перечень дисциплин, преподаваемых на том или ином отделении утверждался Комиссариатом просвещения, но помимо цикла лекций, предусмотренных учебным планом, каждый преподаватель по своему усмотрению мог читать дополнительный курс лекций.

Для всех студентов обучение в Высшей школе было бесплатным. Студенты также снабжались бесплатными учебными пособиями. Все имеющиеся при Высшей школе библиотеки, лаборатории, кабинеты с учебными пособиями, коллекциями, показательными фермами, переходили в бесплатное пользование студентов, содержались и пополнялись на средства государства.

Большую заботу проявляло Советское правительство о профессорско-преподавательском составе. Преподавателям Высшей школы была назначена максимальная зарплата именно 800 рубл. в месяц. Такую зарплату получали только члены Советсокго правительства Латвии. Рабочие, обсуждая на профсоюзных собраниях тариф ставок, вынесли постановление, особо выдающимся специалистам платить 1200 рубл. в месяц.

Повседневное руководство Высшей школой осуществлял Совет в составе: председателя (ректор), представителя Комиссариата просвещения, председателей факультетских Советов, 1 представителя от студентов, представителя Рижского Совета рабочих депутатов, представителя Коммунистического Союза молодежи. Работу Высшей школы направляла и контролировала Комиссия Высшей школы Комиссариата просвещения, председателем которой был Эфферт-Клусайс. Кроме работников Комиссариата просвещения в нее входили: 1 представитель от преподавателей Высшей школы и 1 представитель от студентов.

При Советской власти Рижский строительный техникум, который перед тем существовал на средства строительно-технического общества и влачил жалкое существование, еще в январе месяце перешел в ведение Рижского исполкома. Коллегия школ города передала ему в пользование большое здание бывшего ремесленного училища по Гоголевской улице. Техникум перешел на государственный бюджет, в нем как и и других учебных заведениях было введено бесплатное обучение. В начале 1919 г в техникуме были открыты следующие отделения: архитектурное, инженерное, землемеров-агрономов, техников-культуры.

Чтобы дать возможность рабочей молодежи, которая не имела 4-х классного образования, поступить в техникум при нем было открыто подготовительное отделение, на которое принимались лица с незаконченным начальным образованием. Обучение в техникуме было тесно увязано с производственным обучением. С весны 1919 г. все учащиеся техникума должны были принять участие в строительных работах и в сельскохозяйственном производстве.

С нового учебного года предполагалось техникум расширить, создав при нем отделение по механике и химии. Чтобы расширить производственную и учебную базу техникума, Рижский исполком приступил к пополнению новыми приборами и инструментами лабораторий и мастерских.

С целью подготовки кадров средней квалификации для сельского хозяйства Советское правительство Латвии создало Прекульский сельскохозяйственный институт. Сельскохозяйственный институт был создан на базе там существующей с 1911 г. 3-х летней сельскохозяйственной школы. 21 января инструктор отдела просвещения Цесиского уезда созвал общее собрание учащихся сельскохозяйственной школы, на котором были выбраны 11 преподавателей и Совет школы. В Совет школы вошли: все 11 преподавателей, 11 представителей от учащихся, 1 представитель от правления имения Приекуле, 1 от Прекульского Совета рабочих депутатов и 1 от Совета рабочих депутатов Цесиского уезда. Собрание школьного коллектива направило в Комиссариат земледелия просьбу о преобразовании школы в сельскохозяйственный институт и проект реорганизации, который предусматривал 4-х летний срок обучения с усвоением учащимися специальных сельскохозяйственных дисциплин и общеобразовательных предметов в объеме средней школы. 21/II-19 г. после ознакомления с материалами Комиссариат земледелия принял следующее решение: «Утвердить план создания Института и его бюджет. Кроме того, Комиссариат земледелия передает в распоряжение института имение Приекуле с его инвентарем, в связи с чем меняются и предусмотренные 3-м приложением расходы по созданию и ведению хозяйства для практических занятий. Учитывая все это Комиссариат земледелия предлагает Комиссариату просвещения выдать Приекульскому сельскохозяйственному институту аванс в размере 123 000 рубл.»(86)

С этого времени начал свое существование Приэкульский сельскохозяйственный институт как среднее специальное учебное заведение с 4-.х летним сроком обучения. Из специальных предметов в нем преподавались: химия, физика, ботаника, зоология, полевопство, скотоводство, садоводство, экономика сельского хозяйства и более узкие разделы этих наук. В ближайшее время предполагалось ввести такие курсы как ветеринария, пчеловодство, домоводство, общественная агрономия. Был объявлен конкурс на вакансии преподавателей этих дисциплин. Ввиду того, что не все студенты были подготовлены для усвоения программы средней школы, в институте были созданы 2 отделения: низшее и высшее. В низшем студенты с начальным образованием усваивали дисциплины средней школы, в высшем отделении специальные дисциплины.

В введение института перешло Приекульское имение со всем его многоотраслевым хозяйством, т. е. полеводством, обширным садоводством, в котором в год выращивалось более 10 000 саженцев плодовых деревьев, скотоводческой фермой. Кроме того, институту были переданы: Прибалтийская машинно-испытательная станция, Центральная ремонтная мастерская с/х орудий и машин, и электростанция. Первые две были разграблены немецкими оккупантами, все же кое какие поломанные сельскохозяйственные орудия сохранились. Они были отремонтированы и использованы на весенних полевых работах. Силами самих студентов частично была восстановлена ремонтная мастерская, в которой одновременно проходили практику 20 человек студентов под руководством 2-х преподавателей. На территории Приекульского института находились 2 научно исследовательских учреждения: Прибалтийская Биоэнтемологическая и Цесиская селекционная станции. Они находились в ведении Комиссариата сельского хозяйства и студенты могли пользоваться их лабораториями.

У студентов и преподавателей были здравые понятия о том, что необходимо научные знания соединять с физическим трудом. Советом института была утверждена программа практических занятий, которая предполагала подробное ознакомление студентов е различными трудовыми процессами, с сельскохозяйственными орудиями, с их изготовлением. Предусматривалось самостоятельное изготовление наглядных пособий и лабораторного оборудования. Теоретические знания по метеорологии и физике должны были дополняться: «...наблюдениями и опытами по определению скорости, силы и направления ветра и воды, ознакомлением с соответствующими приборами определением трения, чисткой машин, испытанием строительных материалов». Студенты под руководством преподавателя должны были чертить и изготовлять детали простейших машин, заниматься изучением на практике сельскохозяйственных машин и орудий, приобрести навыки по составлению проектов промышленных и сельскохозяйственных заведений, навыки в дублении кожи, изготовлении клея, козеина, крахмала, муки и мыла, проектированию сушилок для зерна, фруктов и овощей. За время пребывания в институте они должны были научиться составлять планы и чертежи сельскохозяйственных построек, отопительных систем и др. Все эти знания не являлись увлечением кустарщиной, а были крайне необходимы для восстановления сельского хозяйства в условиях войны и разрухи, когда для строительства крупных промышленных и сельскохозяйственных заведений не было ни средств ни оборудования. Программа практических занятий была утверждена Комиссариатом земледелия и с 4 апреля ею руководствовались преподаватели.

Партийная организация Цесиского уезда сумела воспитать в коллективе уважение к физическому труду. Коллектив института сам просил, чтобы всю физическую работу в хозяйстве возложить на студентов и преподавателей. Совет института в письме Комиссару земледелия говорил: «Чтобы во всей полноте осуществить принцип трудовой школы, нельзя допускать, чтобы рядом с учащимися, в том же самом хозяйстве и на той же работе работали наемные рабочие. . . такой труд, когда учащимся самим не надо выполнять всю работу, а часть за них делают сельскохозяйственные рабочие, имеет лишь отрицательное воспитательное значение. Такая организация труда воспитывает лишь «буржуйчиков» и надсмотрщиков, но никогда не может воспитать сознательного рабочего, который сам умеет все делать и ценить труд.»(87)

Студенты института в своем подавляющем большинстве были выходцами из батраков и крестьян. Они по достоинству оценили заботу Советского правительства Латвии о сельском хозяйстве и развитии науки и культуры. Желая стать не только специалистами сельского хозяйства, но и идейно-теоретически подготовленными работниками, они по своей инициативе подняли вопрос о политическом воспитании студентов. Например, 21/I-19 г.: «Собрание решило через отдел школ просить лектора, который бы ознакомил учащихся с политическими вопросами.»(88)

Чтобы способствовать преобразованию сельского хозяйства на социалистических началах, студенты желали ознакомиться с аграрной политикой КПЛ, о чем свидетельствует принятая 23/1-19 г. резолюция следующего содержания: «Так как мы являемся выходцами из различных районов Латвии и но окончанию занятий вернемся назад, чтобы работать в сельском хозяйстве, унося усвоенные здесь специальные знания, принимая во внимание большие задачи, стоящие перед сельским хозяйством, а также общественные преобразования, работу вытекающую из этих преобразований, сознавая, что мы совершенно не знакомы с аграрной политикой Советского правительства, т. е. ее ближайшими задачами, мы, полное собрание курсантов, обращаемся к отделу просвещения уезда Цесис с просьбой пойти нам навстречу, дать нам соответствующих лекторов, которые бы нас ознакомили с аграрной политикой коммунистов, а также показали бы нам пути как эту программу провести в жизнь.»(89)

Приекульский сельскохозяйственный институт стал центром распространения сельскохозяйственных знаний и повышения квалификации работников сельского хозяйства. При нем были созданы 5-ти месячные курсы, на которых учились 86 чел., из них: 51 мужчина, 35 женщин.

5 мая 1919 г. при этом же институте были организованы 6-ти недельные образцовые курсы по скотоводству. На курсы принимались: «...лица с специальным образованием, т. е.. окончившие с/х курсы или курсы молочного хозяйства, а также практиканты и лица, командированные уездными исполкомами.»(90)

На курсах было начато чтение целого цикла лекций по всем существенным вопросам скотоводства в т. ч. ветеринарии, молочной бактериологии, химии и до. в т. ч. и вопрос о достижениях, которые имеются по повышению поголовья скота.

Коллектив института стремился оказать практическую помощь сельскому хозяйству. Он изъявил желание, послать во все уезды Латвии студентов и преподавателей для проведения мелиоративных и др. работ. Напр. 30/IV Совет Приекульского с/х института писал: «Сообщаем, что для повышения урожайности и интенсификации обработки почвы в Советских и арендных хозяйствах, мы можем выслать на ваш запрос специалистов-техников земледельческой культуры, которые могут составить специальные проекты по улучшению сырых полей, сенокосов, пастбищ, лесов, а также рыбных прудов. На местах могут быть проведены 5-7 дневные курсы мелиорации с практическими занятиями на поле, а также прочитаны лекции о сенокосах и болотных культурах. Все вышеназванные работы выполняются без вознаграждения, лишь при изыскательных и измерительных работах надо дать в помощь специалисту вспомогательную рабочую силу.»(91)

Подводя итоги деятельности Советского правительства Латвии в области народного просвещения, можно отметить следующее:

Несмотря на колоссальную работу, проделанную Советским правительством Латвии в области народного просвещения в 1919 г., она кажется незначительной по сравнению с тем, что мы имеем на сегодняшний день. Но грандиозные успехи в культурном строительстве в наши дни достигнуты благодаря помощи других Советских Республик и в первую очередь РСФСР, которые на базе социалистического строя сумели создать новую педагогическую науку, базирующуюся на диалектическом и историческом материализме. Высокий уровень народного образования в нашей стране обеспечивается всей социалистической системой и гарантируется Советской Конституцией. Неуклонный рост материального благосостояния, полная уверенность в будущее, создали условия для осуществления всеобщего образования. Экономическая мощь нашей страны и ее социалистический строй дал возможность обеспечить шкоты прекрасными лабораториями, библиотеками, наглядными пособиями.

В Советской Латвии в 1919 г. удалось осуществить очень немногое: сломать старую буржуазную школу и заложить основы новой. Нищета, безработица, голод, оставшиеся в наследие от хозяйничания немецких оккупантов и нац. буржуазии не дали возможности охватить даже начальной школой всех детей школьного возраста.

Но работа, проделанная руководимым Коммунистической партией Советским правительством Латвии в условиях ожесточенной гражданской войны против внутренней и внешней контрреволюции в истерзанной 4-х летней империалистической войне республике, воочию показала широким трудящимися массам, что только Советский строй может обеспечить неограниченные просторы в развитии науки и культуры социалистической по своему содержанию, национальной по форме.

1) В. И. Ленин, Соч. т. 28, стр. 366 

2) В. И. Ленин, Соч. т. 25, стр. 453. 

3) ЦГА ЛССР, ф. Р-47, оп.1, ех- 890, л. 1

4) В. И. Ленин, Соч т. 26, стр. 162..

5) «Елгавас Зиньотайс», 1919 г., № 5

6) ЦГА ЛССР, ф. Цесиского уезда, дело Скуенской вол.

7) «VIII съезд РКП(б)» (протоколы), М 1959 г., стр. 401

8) «Изглитиба», 1919 г., № 1, стр 2.

9) Там же.

10) В. И. Ленин, Соч. т. 23, стр. 199

11) «Циня», 1919 г., № 37. 

12) «Известия Социалистического Советского правительства Латвии.» 1919 г.. № 11.

13) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1, ех. 179, л. 3. 

14) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1. ех. 179, л. 10.

15) «Валмиерас билетенс», 1919 г., № 2.

16) В. И. Ленин, Соч. т. 30, стр. 413. 

17) «Известия Социалистического Советского правительства Латвии» 1919 г. № 47. 

18) ЦГА ЛССР, Ф. Р-26. оп. 1, ех 179, л. 6.

19) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1, ех.181. л. 2

20) «Циня», 1919 г., № 15 

21) В. И. Ленин, Соч. т. 23. стр. 475.

22) ЦГА ЛССР, ф. Р-579. оп. 1. ех. 13, л. 61.

23) ЦГА ЛССР, ф. Р-625, оп. 1, ех. 91, л. 4 

24) ЦГА ЛССР, ф. Р-26. оп. 1, ex. 179 л. 6.

25) ЦГА ЛССР, ф. Р-629. оп. 1, ех. 137, л. 4.

26) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236, л. 1.

27) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1, ех. 198, л. 23.

28) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1, ех. 198. л. 16.

29) ЦГА ЛССР, ф. Р-629, оп. 1, ех. 137 л. 76. 

30) ЦГА ЛССР, ф: Р-26, оп. 1, ех. 179, л. 5.

31) ЦГА ЛССР, ф. Р-19. оп. 1, ех. 141, л 8.

32) «Известия Социалистического Советского Правительства Латвии», 1919 г., №11.

33) ЦГА ЛССР, ф. Р-26. оп. 1. ех. 179, л. 5. 

34) ЦГА ЛССР,ф.Р-26. оп. 1. ех. 179, л. 13.

35) ЦГАЛССР,ф.Р-579. оп 1, ех. 13. л. 19.

35) П. Стучка «Пар падомью вару Латвия» (раксту изласе), Р-1958. стр. 433.

37) В. И. Ленин, Соч. т. 25, стр. 452. 

38) «Зиньотайс», 1919 г., №1.

39) «Известия Социалистического Советского Правительства Латвии», 1919 г., № 47.

40) ЦГА ЛССР, фонд Рижского уезда, дело № 36, л. 22. 

41) «Циня», 1919 г., № 14.

42) ЦГА ЛССР, фонд Рижского уезда, дело № 36, стр. 22.

43) ЦГА ЛССР, фонд Р-26, оп. 1, ех. 179, л, 5. 

44) ЦГА ЛССР, ф. Р-629, оп. 1. ех. 126, л. 1.

45) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236, л. 2. 

46) «Дарбс», 1919 г., № 3, стр. 62.

47) «Циня», 1919 г.,

48) ЦГА ЛССР, ф. Р-19, оп. 1, ех. 133, л, 7. 

49) ЦГАОР, ф. 1318. оп 1, ех. 620, л. 58.

50) ЦГА ЛССР, ф. Р-630, оп 1. ех. 90. л. 1.

51) ЦГА ЛССР, ф. Р-47, оп. 1, ех. 890.л. 10-11.

52) ЦГА ЛССР, ф. Р-19, оп. 1, ех. 133. л. 6.

53) ЦГА ЛССР, ф. Рижского уезда, дело № 36, л. 13 

54) ЦГА ЛС.СР, ф. Цесиского уезда, дело № 60.

55) ЦГА ЛССР, ф. Цесиского уезда, дело Марсенской волости.

56) ЦГА ЛССР. ф. Р-1, оп. 5, ех. 6, л 30.

57) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236, л. 1. 

58) ЦГА ЛССР. ф. Р-19. оп. 1. ех. 141, л. 8.

59) ЦГА ЛССР, фонд. Цесиского уезда, дело Драбужской волости.

60) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236. л. 1.

61) Там же. 

62) ЦГА ЛССР, ф. Р-19. оп. 1. ех. 141, л. 8.

63) ЦГА ЛС.СР, ф. Р-19, оп. 1, ех. 133, л. 7.

64) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236, л. 1. 

66) ЦГА ЛССР, ф. Р-624, оп. 1, ех. 624, л. 4.

66) ЦГА ЛССР, ф Р-26, оп. 1, ех. 197, л. 16.

67) ЦГА ЛССР, ф. Р-26, оп. 1. ех. 193, л. 16.

68) ЦГАОР, ф. 4199, ех. 6, л-68. 

69) ЦГА ЛССР, ф. Р-24, оп. 1, ех. 236, л. 1.

70) ЦГА ЛССР, ф. Р-47. оп. 1, ех. 890. л. 5.

71) ЦГА ЛССР, ф. Р-47, оп. 1, ех. 890, л. 1. 

72) ЦГА ЛССР, ф. Р-24. оп. 1, ех. 236. л. 6-7.

73) ЦГД ЛССР, ф. Р-26, оп. 1, ех. 198, л. 22.

74) ЦГА ЛССР, ф. Р-625, оп. 1, ех. 101, л. 3. 

75) ЦГА ЛССР, Ф. Р-19, оп. 1, ех. 141, л. 9.

76) ЦГА ЛССР, ф. Р-19, оп. 1, ех. 133, л. 50.

77) ЦГА ЛССР, ф. Р-47, оп. 1, ех. 890, л. 21.

78) «Заря России», 1918 г., 18 июня 

79) «Циня», 1919 г., № 26.

80) «VIII съезд РКП(б)», (протоколы), М. 1959 г., стр. 401.

81) «Изглитиба» 1919 г., № 1, стр. 3. 

82) П. Стучка, «Пять месяцев соц. сов. Латвии«, ч. 1. Издат-во ЦК КПЛ 1919 г., стр. 157.

83) «Циня», 1919 г., № 26.

84) «Изглитиба», 1919 г., № 1. стр 10.

85) «Известия», 1919 г., № 28. 

86) ЦГА ЛССР, ф. Р-5, оп. 1, ех. 4, л. 1.

87) ЦГА ЛССР. ф. Р-5. оп. 1, е.х. 4. л 21.

88) ЦГА ЛССР. ф. Р-5, оп. 1, е.х. 4. л. 4.

89) ЦГА ЛССР, ф. Р-5. оп. 1.ех. 4. л. 5.

90) ЦГА ЛССР, ф. Р 17, ол. 1. ех. 665, л. 86. 

91) ЦГА ЛССР. ф. Р-47, оп. 1, ех. 746. л. 24.