20 февраля исполняется 160 лет со дня рождения Ф. А. Афанасьева

Афанасьев Федор Афанасьевич («Иванов», «Осецкий», «Отец») 8 (20) февраля 1859 - 22 октября (4 ноября) 1905, русский рабочий-революционер, убитый черносотенцами в 1905 г.  

«На путь революционной борьбы он вступил в конце 80-х годов прошлого столетия, в период зарождения русского рабочего движения. 

Родился Федор Афанасьевич в семье крепостного крестьянина деревни Язвищи Ямбургского уезда Петербургской губернии. Двенадцатилетним подростком его отдали в ученики на Кренгольмскую мануфактуру в г. Нарве. Осенью 1872 г. здесь началась забастовка ткачей, на усмирение которой были посланы войска. Тяжелые условия труда, революционные выступления текстильщиков, свидетелем которых он был, рано убедили молодого рабочего в том, что мир разделяется на два класса — угнетателей и угнетенных, что только борьбой пролетариат может добиться облегчения своей доли. В это время Федор начинает посещать кружок народников, много читает, но скоро осознает, что методы их борьбы не могут дать желаемых результатов. 

Осенью 1887 г. он переезжает в Петербург и при содействии брата Егора поступает ткачом на фабрику Воронина. Здесь входит в марксистский кружок М. И. Бруснева. В 1891 г. этот кружок организовал первую в России рабочую маевку. Одним из ораторов на ней был Федор Афанасьев, открыто провозгласивший в своем выступлении основную цель рабочего движения. «Все наши страдания, —говорил он, — происходят от существующего экономического строя. Следовательно, чтобы улучшить наше положение, мы должны стремиться к замене теперешнего экономического строя, дающего широкий простор для произвольной кулаческой эксплуатации, на более лучший и справедливый социалистический строй». 

Афанасьев был в составе делегации рабочих, преподнесших адрес видному общественному деятелю, прогрессивному публицисту Н. В. Шелгунову, и участвовал в его похоронах, превратившихся в политическую демонстрацию. В. И. Ленин в статье «Первые уроки» отмечал: «...1891-ый год — участие петербургских рабочих в демонстрации на похоронах Шелгунова, политические речи на петербургской маевке. Перед нами социал-демократическая демонстрация передовиков-рабочих при отсутствии массового движения...». После этого Федор Афанасьев попал под негласный надзор полиции. Марксистская организация направляет его в Москву для создания там рабочих кружков и установления связи с другими городами. Он устроился ткачом на фабрику Филонова, а затем на Прохоровскую мануфактуру, где вел пропагандистскую работу среди текстильщиков. 

Из-за преследований полиции в апреле 1892 г. переехал в Петербург, некоторое время работал чернорабочим на Балтийском заводе. В сентябре Афанасьева арестовали и почти год держали в Таганской тюрьме, а затем выслали под гласный надзор полиции на родину, в деревню Язвищи. 

В декабре 1894 г. было закончено следствие по брусневскому кружжу, в Язвищи пришло «высочайшее повеление» о заключении Афанасьева на год в петербургскую тюрьму «Кресты», где он пробыл с февраля 1895 по февраль 1896 г. Затем вновь в течение года находился под гласным надзором в д. Язвищи. 

После отбытия ссылки ему было запрещено проживание в столице. Он едет на юг, в Одессу, но здесь не находит работы по специальности. В августе 1897 г. приезжает в Иваново-Вознесенск к сосланному туда брату. Здесь Федор Афанасьевич устраивается ткачом на фабрику Бурылина, устанавливает связь с Иваново-Вознесенским «Рабочим союзом». Под его руководством летом 1898 г. проходило нелегальное собрание, принявшее решение об объединении Иваново-Вознесенского и Кохомского «Рабочих союзов» в единую Иваново-Вознесенскую городскую организацию РСДРП. 

В июле 1898 г. Афанасьева арестовали. Поскольку при обыске улик не обнаружили, через месяц он был освобожден. Снова пришлось искать работу, но ему везде отказывали. Федор Афанасьевич уезжает в Ригу, поступает ткачом на Зассенгофскую мануфактуру и объединяет вокруг себя рабочих. Жандармы и здесь тщательно следили за ним, часто вызывали на допросы. 

В январе 1901 г. Афанасьев ненадолго приезжал в Петербург, потом, прожив до апреля на родине, уехал сначала в Павловский Посад, затем в Шую, где поступил работать на фабрику Небурчилова. 

В Шуе Ф. А. Афанасьев создает партийную группу, устанавливает связи с Иваново-Вознесенской организацией и Северным комитетом РСДРП. 

15 ноября 1903 г. полиция снова арестовала Афанасьева, но за недостаточностью улик 10 января 1904 г. его освободили. Вскоре он переходит на нелегальное положение и в начале 1905 г. становится ответственным секретарем Иваново-Вознесенской группы Северного комитета РСДРП. 

Федор Афанасьевич много сделал для сплочения революционных сил края, идейного становления молодых революционеров, привлечения в члены партии передовых рабочих. С. И. Балашов в своих воспоминаниях писал об этом: «...Нужно было наблюдать, с каким уменьем он выбирал людей, с каким терпеньем ухаживал за ними, с какой любовью обрабатывал их психологию, указывая на все недостатки капиталистического общества. Ни тени высокомерия, ни капли превосходства не отражалось на его лице. Он как будто нарочно был создан носителем и проповедником революционных идей...». 

Школу конспирации, пропагандистской и агитационной работы у него прошли такие видные впоследствии революционеры, как М. В. Фрунзе, А. С. Бубнов, С. И. Балашов, Е. А. Дунаев, Ф. Н. Самойлов, Н. А. Жиделев и многие другие. 

Под руководством Ф. А. Афанасьева партийная организация осуществляла подготовку и проведение всеобщей политической стачки текстильщиков летом 1905 г., в ходе которой был создан первый в России общегородской Совет рабочих депутатов. 

В период стачки, 1 июля, состоялась городская партийная конференция, на которой Ф. А. Афанасьев в своем докладе отмечал, что в организации насчитывается до 600 человек, объединенных в 20 фабричных ячеек. Представитель ЦК, присутствовавший на конференции, на основании данных ему полномочий утвердил Иваново-Вознесенскую группу в качестве самостоятельного комитета РСДРП, который возглавил Ф. А. Афанасьев. После окончания стачки большевистская организация продолжала вести активную деятельность — выпускала листовки, проводила массовые митинги. 

17 октября 1905 г. вновь забастовали почти все рабочие города. Царский манифест, провозгласивший «свободы», был уловкой с целью снижения накала революционного движения. 21 октября на городской площади состоялся массовый митинг, где впервые открыто выступил Федор Афанасьев. Он призвал рабочих покончить с произволом самодержавия, сплотиться для завоевания пролетариатом власти. Митинг продолжался и на следующий день — 22 октября. После него рабочие пошли к тюрьме, чтобы освободить политических заключенных, но вооруженные черносотенцы и казаки разъединили демонстрантов. Часть из них во главе с Афанасьевым направилась к реке Талке, где в период стачки проходили массовые собрания рабочих и заседания Совета. Здесь их нагнали черносотенцы, вызвали якобы для переговоров представителей рабочих. На переговоры пошли двое, в том числе и Афанасьев. Как только они, пройдя небольшой мостик, ступили на противоположный берег, черносотенцы набросились на них и зверски убили Отца». 

Одним из самых светлых моих воспоминаний является встреча в 1905 году в Иваново-Вознесенске с „Отцом" - Федором Афанасьевым. Он не был стариком годами, но почти 25-ти летняя революционная деятельность состарила его настолько, что все его звали «Отцом». 

Грандиозная забастовка 1905 года, тянувшаяся более 2-х месяцев, оканчивалась благополучно. Победа была не столько материальная, сколько моральная: 60 -тысячная рабочая масса, начавшая экономическую забастовку, несмотря на плохую организацию, дружно провела, превратила ее в ярко-политическую. Если в начале забастовки на массовках нельзя было говорить о политике, то в конце все политические лозунги того времени стали лозунгами самой массы. Но победа была не только в этом. Как известно, в Иванове-Вознесенске рабочие отличались своим нищенским заработком. Квартиры, в которых ютились ткачи и ткачихи, поражали всякого свежего приезжего человека невероятной теснотой. Пища состояла из хлеба и серых щей, т.-е. воды и кислой капусты. Конечно, ни о каких сбережениях не могло быть и речи. И то, что эта 60-тысячная масса, плохо организованная и малосознательная в начале, держалась крепко и стойко до конца забастовки - это была истинная победа партии, которой могла бы гордиться любая профессиональная или политическая организация. 

Партийная организация в Иванове-Вознесенске поражала всякого приезжего тем, что вся она находилась в руках рабочих. О самодеятельности рабочих очень много спорили и говорили в то время в верхах партии. Осуществили это не на словах, а на деле, более блестяще чем где-нибудь, в Иванове-Вознесенске. Из этой партийной лаборатории вышли лучшие работники, самые стойкие коммунисты, когорые не только с честью пронесли знамя социализма через самую черную реакцию, ссылки, тюрьмы и эмиграцию, но с честью и сейчас занимают боевые посты. 

Мне кажется, что самая идея Советской власти зародилась в 1905 году там, в сером Иванове-Вознесенске; если же не зародилась впервые там, то все же более полно и ярко нигде не осуществилась, как в Иванове. И во главе этой организации стоял „Отец". В это время в Иваново-Вознесенск из центров наезжало много видных работников, отличных ораторов все они пользовались заслуженным успехом. Но невидной, не яркой была деятельность „Отца". Он не был агитатором, но зато вся черная работа партийной организации, Совета, вся она легла на плечи „Отца". 

Я в первый раз увидел его в июле 905 года. Мы проработали с ним около 2 месяцев, пока меня не арестовали. Нам некогда бывало с ним нести долгие беседы, я отрывками узнал, что он еще в конце 80-в годов был в революционном движении Питера. Он знал и Петра Алексеева и Халтурина. Я мельком узнал, что одна из знаменитых четырех речей, сказанных при первом праздновании 1-го мая, принадлежала ему. Я мимоходом узнал, что вся эта долгая революционная жизнь, полная борьбы со всеми ее прелестями, сделала из этого не старого годами человека - старика - „Отца". 

Мы все уставали, - меньше всех „Отец". Сколько веры в победу рабочего движения, и социализм было в этом закаленном борце! Может быть, многих приезжих из центра поражало, как и меня, обсуждение партийным Комитетом поступков личного свойства, домашних дел, пьянства и отношения к женщине. Но «Отец" и это умел объяснить, ему хотелось воспитывать, чтобы видеть в своих сотоварищах истинных социалистов. На всех на нас производил сильное впечатление этот скромный человек, который за свою долгую революционную деятельность мог многим похвалиться и порассказать. Но он первый был бы удивлен, если кто-нибудь его назвал бы героем. А на это он имел бы права больше, чем кто-нибудь другой. Нам настолько некогда было говорить о себе, что я не знал его биографии. 

Вторая встреча моя с ним была трагической. 21-го октября 1905 года меня амнистировали из Владимирской тюрьмы, и я, увлеченный начавшейся революцией, отправился в Иваново. Приехав туда в знаменитый день 22-го октября, я узнал, что на площади назначен большой митинг, на котором должна присутствовать рабочая масса. Первый партийный товарищ, которого я встретил, был „Отец". Сколько счастья, радости было на этом лице! Нам некогда было долго говорить. Я помню его первые слова: „сколько лет ждал и дождался!" Он был уверен, что победа рабочего класса полная, что теперь начнется новая, хорошая жизнь. Я тоже был в этом уверен, но к вечеру мы должны были убедиться, что слишком увлеклись - это увлечение „Отцу" стоило жизни. 

Разговаривать было некогда: мы спешили открыть на площади всенародный митинг, как выразился „Отец`. Его, конечно, выбрали председателем, масса его знала, так, и звала „Отцом". Здесь я узнал, что, открывавший первый митинг „Отец" - далеко не оратор, и чуть не в первый раз говорил перед такой большой толпой. Он со слезами на глазах рассказал, сколько лет он и ему подобные передовые рабочие мечтали об этой свободе, сколько их, борясь за нее, погибло, и заставил своей короткой, но трогательной речью прослезиться толпу. Но вот митинг окончен. Тут узнали, что есть там, на краю города и тюрьме еще не выпущенные рабочие и решили всей массой идти освобождать их. Пошли. Была страшная грязь. Идти далеко. несколько верст. Толпа в движении все таяла и таяла, и нас пришло к тюрьме немного, не больше нескольких сотен. 

Наши враги не зевали. Черная сотня организовалась. Тут же на площади, после, как мы ушли, выкатили несколько бочек водки, начали поить всех. Организовалась темная банда. Казаки, притаившиеся перед этим, встали во главе этой банды и пошли нас громить. Мы узнали об этом, успели уйти за город, перешли знаменитую в истории Иванова речку Талку (все большие собрания во время забастовки были на этой реке) и остановились на другом берегу, в лесу. 

Вот появилась черная банда во главе с казаками и тоже остановилась на другом берегу Талки. Нас разделяла только маленькая речка с переходным мостиком. Из банды раздалось предложение прислать к ним для переговоров своих представителей. Мы как-то не обсуждали, а просто выделился „Отец", а с ним еще один товарищ, и они вдвоем пошли. Перешли мостик, подошли к толпе. Их окружили, шум, гам, - толпа и казаки разошлись. Мы стояли, как оцепенелые - там на другом берегу лежали два человека. Но вот один вскочил, побежал; это был молодой, он успел перебежать мостик, - он среди нас. Другой, „Отец", только успел приподняться, - он старше, ослаб, толпа набросилась на неги с ожесточением и добила его здесь, на наших же глазах. Мы все, участники этой трагедии, никогда не забудем этой жуткой, тяжелой минуты. 

Мы не могли его похоронить сейчас же. Начался ужасный, кошмарный погром, которого никогда не забудет Ивановская рабочая масса. Впоследствии товарищи похоронили там в лесу тело „Отца". Но вскоре начавшаяся реакция решила уничтожить этот живой памятник революции. Его опять вырыли полицейские и похоронили во второй раз, сравняв могилу, чтобы она не смущала никого; но память о нем они похоронить не смогли. 

Стоит даже теперь только спросить любого Ивановского рабочего, и он порасскажет целые легенды об „Отце" . В истории рабочего движения и в истории революции фигура „Отца", ткача Федора Афанасьева, будет одной из самых почетных... Ивановским рабочим некогда все, уж очень тяжело для них складывается новая жизнь, а памятник ,,Отцу" они собираются поставить. 

Источник: Мандельштам А. „Отец" / На заре рабочего движения в Москве. Иллюстрированный сборник статей, заметок и воспоминаний. Москва, 1919. С. 177-181.