Вичугская фабричная старина (бытовые очерки и заметки) и «непарадная» история Волжского пароходства

Вл.Миндовский. Отдельный оттиск из XIII выпуска Трудов Костромского Научного Общества. Кострома, 1919г.

Сейчас Вичуга – небольшой городок между Кинешмой и Ивановым. А в XIX веке это был промышленный центр, родина известных купеческих фамилий. К началу Первой мировой войны на кинешмо-вичугские предприятия имели торговых оборотов на сумму до 50 миллионов рублей, и на них трудилось больше 30 тысяч рабочих. 

(…) Все первые вичугские предприниматели-промышленники были людьми крепостного сословия: фабриканты Коноваловы были крепостными помещиков Хрущевых, Миндовские принадлежали господам Глушковым и т.д. По вероисповеданию изначально почти все они были старообрядцы-«беспоповцы», но во второй половине XIX века «большинство местного купечества «приписалось к церкви», устроивши, однако, для этого свои специальные храмы, единоверческие, имеющие старообрядческий характер служения. В домашнем же своем обиходе они еще долгое время продолжали оставаться приверженцами антицерковного направления, долгое время имели свои собственные «моленные» и совершали тут свое «безпоповское» богослужение».

«Переход на легализованное вероисповедание совершался из деловых соображений: это упрочивало торговое значение фирмы, так как давало возможность получить привилегированное положение «почетного гражданина», давало преимущество в получении льгот, наград ит.п.          

Вот один из любопытных эпизодов, связанный с делами церкви.

По грунтовой дороге от Вичуги в Шую в старинном селе Парском имеется необычно дорогое для сельской церкви жертвенное украшение – серебряные царские врата в храме. Этот щедрый дар сделан одним из вичужских купцов, Глебом Ивановичем Миндовским.

В Шуе в то время славилась Введенская (в ноябре месяце) ярмарка. Съезд покупателей был большой, приезжали по зимнему первопутку и вичужане. Как-то раз вечером, возвращаясь с ярмарки, Глеб Иванович, сильно под хмельком, остановился у парской церковной ограды и позволил себе неудобную для такового места непристойность, а затем обругал и оскорбил действием подошедшего священника, который вздумал сделать ему замечание. У церковной ограды затеялся скандал.

Священник передал дело в суд. Началось следствие. Напроказившему купцу грозило наказание. А именно в то время Миндовские хлопотали о потомственном почетном гражданстве и уже немало десятков тысяч потратили на благотворительные дела. Новая большая церковь воздвигалась ими и у себя на родине. Парская история могла навредить репутации именитого купца. Пришлось Глебе Ивановичу поездить по судебным канцеляриям да и обиженному поклониться. И вот, чтобы покончить дело миром, священник выговорил в свой Парский храм серебряные врата. После этого «историю» затушили, а начатое официально дело вызволили (за большую мзду, конечно) из судейского стола. Кинешемская канцелярия , будто бы, отписала потом в высшую инстанцию, что дело как-то сгорело…

(…) День начинался рано. Прежде всего, пили чай и завтракали, после этого мужчины отправлялись по делам (в контору или на фабрику), а женщины как-нибудь старались убить время в занятиях по хозяйству. В богатых домах содержалось необыкновенно большое количество прислуги: экономка, белая кухарка, черная кухарка (для рабочих), кормилица, одна или несколько нянек, горничная (иногда даже две или три), так называемая «походячая» (т.е. исполняющая различную работу), коровница, птичница и т.п. Иногда штат женской прислуги достигал человек 12 и более. Все это обширное женское царство стряпало, стирало, убиралось по дому, нянчилось с детьми и ухаживало за взрослыми – вообще всячески блюло сытую и спокойную жизнь купеческой семьи. 

В полдень приступали к обеду. Обычно сначала кормился служащий и рабочий элемент, живущий при доме. В число их входили: кучер, его помощник, работник, сторож, садовник, подсадовник и т.д. Сюда же иногда примыкали и некоторые служащие с фабрики или завода.

В общем, считая с хозяевами, за обеденные столы садилось человек по 30 и свыше.

К 8-ми вечера вся эта публика вновь сходилась ужинать. Конечно, столь значительное общество уничтожало за день очень солидное количество продуктов: хлеба, крупы, мяса, молока, квасу, огурцов, капусты и т.д. Но на стол, на харчевое довольство, обычно купечество не скупилось.  Да и стоило все это в то время очень недорого. 

Так называемые «читальщицы» (староверки) кормились обыкновенно отдельно и даже из особой посуды столовой и кухонной, так как старообрядческий устав не позволял им смешиваться в принятии пищи с лицами «еретического» образа жизни, в особенности с «табашниками», «брадобреями» (теми, кто позволяет себе брить бороду) и со всякими «трехперстниками» (т.е. молящимися трехперстным крестом). Да и самый стол их был более строгий, хотя количеством пищи тоже не стесненный.

Помимо всего этого, около каждого купеческого дома кормилось огромное количество нищих. В число их, как это ни странно, входила значительная часть местных фабрично-заводских рабочих и их семейств. Рабочие получали такое ничтожное денежное содержание, что существовать на него зачастую не представлялось никакой возможности. Поэтому приходилось подкармливаться подаянием милостыни с купеческой кухни.